За окном плыли бесконечные серебристые поля, где-то далеко слева небо наливалось темно-синим оттенком, отражая невидимый отсюда океан, редкие облака висели так высоко, что даже с самолета казались недоступными. Основная забота при управлении сводилась к удержанию курса и высоты – надо было бы установить промежуточные блоки на тросики управления для тонкой настройки вертикальной тяги и рысканья.
– Получается, что веры как таковой в монастыре нет. Он – социальная структура для особого сорта людей. Так?
Моя скелле зашевелилась, села, потом переползла к своему месту, но устраиваться на нем не спешила, стоя позади сиденья на коленях, рассматривая бегущую назад степь.
– Илья, наверное, только тебе это и можно знать. – Я в удивлении обернулся. – Вера как бы есть. О ней не принято говорить, а за пределами монастыря она вообще табу. Об этом даже папа не знает.
Ана замолчала, я терпел сколько мог:
– Ань, не томи! Что за вера? В кого? Или что?
Но моя скелле молчала.
– Ань! Начала уж, так говори! Обещаю, что никому не скажу, а если скажу, то ты спалишь меня торжественно на площади!
Я тут же заработал шлепок по затылку.
– Ты не думаешь, что, возможно, ты последний, кому об этом можно рассказывать?
– Это почему? – удивился я, и тут же в голове что-то сдвинулось, однако любые догадки требовали подтверждения.
– Потому что некоторые считают, что ты эль!
– И какая тут связь? Они что, верят в инопланетян?
Ана вздохнула и заговорила методично, как на уроке:
– Согласно легенде магию дали первым людям Атрих и Скелла. Они были мужем и женой.
– Это не тайное знание! Легенду любой ребенок знает.
– Илья, Скелла была местная!
Я повернулся к Ане:
– Да ладно! Атрих что, приезжий?! – та кивнула молча, пристально смотря мне в глаза.
– Ну дела! И здесь понаехавшие! – я немного помолчал, следя за самолетом, молчала и Ана.
– Ну хорошо, допустим! А в чем вера? Во что они там верят, в монастыре?
– Ты только не смейся! И еще это тайна за семью печатями! Я когда это узнала, то не поверила! Я решила, что они там уже остатки разума потеряли! Легенда гласит, что у Атриха, когда он пришел на Мау, было семя, которое он отдал Скелле. И та обрела искусство. Они верят, что придет новый Атрих, у него будет семя, которое он отдаст мужчинам. И тогда скелле смогут жить с ними.
Я вытаращил глаза:
– Этому не бывать! Я с мужчинами! Тьфу, тьфу, тьфу!
– Дурак! – очередной шлепок по затылку. Так я скоро сотрясение мозга заработаю. – У Скеллы родилась от Атриха девочка, и от нее пошли все скелле. Понятно?
– Фу-у! А я уже подумал! Ну тогда все в порядке – мальчик у нас есть! – новая мысль выпрыгнула в голове. – Погоди! Если они верят в эту историю, то какого фига тогда устраивали это похищение? Они должны были помогать!
Ана тихо прошептала:
– Не знаю. Но они мне за это ответят.
19
Окончательно измотанные, мы добрались до имения фактически уже ночью. Как и договаривались, Сам расставил посадочные огни, и, пройдя вдоль побережья, мы смогли их рассмотреть, испытав облегчение. Конечно, со скелле на борту можно было организовать посадку и в чистом поле, но перспектива ночевки в самолете или под ним после двух дней полета и штурма яхты не радовала. Коротко переговорив со взволнованным Самом, мы отправились спать, причем мне выделили отдельную комнату в башне, отделенной от хозяйской.
Проснулся поздно под монотонный шум дождя – с океана наползла серая мрачность, периодически посыпающая берег водой. Как оказалось, ночевал я в крохотной комнате с единственным окном, тем не менее имевшей все необходимые удобства. Окно выходило на близкое море, но вид мрачных туч, окаймленных белым пухом тумана и протягивающих ленты серого дождя к воде, не радовал. Стоило мне выйти из комнаты в квадратный коридор, окаймлявший лестницу, ведущую вниз, как снизу мелькнуло чье-то лицо, и не успел я сделать нескольких шагов, как мне навстречу устремилась незнакомая девушка:
– Господин, завтрак ждет вас. Позвольте, я провожу.
– Доброе утро! Проводите. – Земная привычка здороваться не покидала меня, часто заставляя местных косится в мою сторону – с чего бы такая показательная вежливость?
Девушка спустилась вниз, и по длинной галерее мы направились, как я сразу же определил, в башню, где обитал Сам. Обширный двор блестел мокрыми плитами, водостоков здесь не было, и потоки воды с крыши падали в специальную каменную канавку, проложенную вдоль парапета галереи. Воздух казался перенасыщенным влагой. Нырнув в башню, я почувствовал себя моряком, нырнувшим с поливаемой штормом палубы в теплую и сухую рубку. Меня провели в столовую – большую угловую комнату на втором этаже с широкими окнами, частично выходящими на океан, а частично в сторону дороги, ведущей к причалам. Сопровождающая исчезла, я прогулялся по просторному помещению, разглядывая буфеты, стоявшие вдоль одной из стен, изящный длинный стол, изготовленный из знакомого идеально черного дерева, и вид непогоды, украшавшей виды из окон. Долго скучать мне, впрочем, не дали – две девушки принесли подносы, графин с чистой водой и такой же с обжигающей заваркой из водорослей, которую я терпеть не мог. Пастилы на подносах не обнаружилось, и я, порывшись, обнаружил завернутый в бумажку кусочек, напомнивший мне остатки упаковки с жевательной резинкой, часто дожидавшиеся своей участи в дальних уголках моих карманов на Земле.
Не успел я развести себе утреннюю чашку пастилы, как дверь в столовую резко распахнулась и появился сосредоточенный и суровый Сам. Он поздоровался и, не обращая никакого внимания на мою попытку продолжить, а точнее, начать завтрак, принялся вываливать на меня детали планируемой операции. При этом он стоял, уставившись на вид за окнами, спиной ко мне. Решив, что это он общается не со мной, а с облаками, я, в свою очередь, уселся за стол спиной к хозяину и занялся завтраком. Ну, как занялся – попытался. Едва я впился зубами в супербутерброд, как дверь вновь открылась и зашла Ана. Скелле была под стать своему отцу – сурова, сосредоточенна и к тому же надменна и молчалива. Вместо приветствия погладив меня по плечу, она присоединилась к отцу, в отличие от него молча рассматривая дождь и тучи. Я, покосившись на владетельных аристократов, уставившихся за окно и как будто не обращающих на меня внимания, попытался покончить с аппетитно торчащим углом бутерброда, когда в очередной раз был грубо прерван – пара запыхавшихся девушек, уже знакомых мне, проскользнули в столовую и застыли изваяниями рядом с дверью. На мой вопросительный и по объективным причинам немой взгляд они не обратили никакого внимания. В этот момент я ощутил себя центром вселенной, вокруг которого все и вся крутится, не обращая при этом на него никакого внимания. Голос Сама, бубнившего про состав экипажа яхты и необходимую подготовку, на мгновение прервался, и я, отложив с тоской глядящий мне в рот бутерброд, взмолился:
