— Не было ничего, — поджимаю губы. — И что избили — я тебе не верю. Бред какой…
— Нет, ну ты посмотри, она еще и отпирается, — с глумливым восхищением протягивает девушка и нависает надо мной.
— О чем речь? — рядом с Юлей вырастает Анжела.
— У своей подруженьки — сучки спроси, — девушка презрительно встряхивает волосами и уходит.
— Что это с ней?
— Не понимаю ничего сама… — качаю головой. — Утверждает, что их вывели из клуба, а Антона побили — я имею в виду тот клуб, где я работаю. Но это бред…
— Так, а вот сейчас поподробней, — Анжела бесцеремонно усаживается рядом. И я пусть не слишком горю желанием, но пересказываю ей произошедшее, не упоминая Каримова.
— То есть он к тебе подкатил по-жесткому, ты отказала, а потом все и произошло? — качает головой. — Точно бред — что-то они придумывают. Ты не беспокойся — потрындят и успокоятся.
Только этого не происходит. К концу дня, кажется, эту историю знает уже каждый на курсе — причем приправленную интересными подробностями, имеющими еще меньше отношения к действительности, чем сама история — потому что на меня косятся, тыкают пальцами и пару раз я слышу ругательства в спину.
А на следующий день приходит Антон — и правда с огромным фингалом. И я не выдерживаю — подхожу к нему и шиплю:
— Ты чего устроил, а? Что за глупости рассказал?
— А в чем глупость? — смотрит на меня нагло и усмехается.
— Это месть такая? За то, что ты нажрался и наговорил мне? Или ты головой стукнулся? Ты же прекрасно знаешь, что лжешь…
— А в чем лгу? — он зло прищуривается. — В том, что ты предпочитаешь ноги раздвигать перед кем-то побогаче и постарше?
— Ч-чего?
— Я ведь видел. Приходил в субботу к общежитию — поговорить хотел, идиот. Или та машина не твоего любовника?
— Тебя моя жизнь с чего вообще касается? — шиплю. — И даже если меня кто и забирал — это что, преступление? Дает право извращать произошедшее в клубе и обвинять меня непонятно в чем? Что за мелкая месть, Волков? Еще и лицом своим расцвеченным трясешь, хотя, судя по виду фингала, ты просто упал им в грязь…
— Ну тогда мы с тобой теперь на одной позиции, не так ли?
Ш-шш.
Машу рукой на идиота и отхожу подальше, потому что пытаться ему что доказать или правды добиться не представляется возможным. Идиот и есть. А я… да переживу все это. Большой потери от того, что я не общаюсь с однокурсниками, не будет — я и раньше с ними не общалась.
Хотя неприятно. И противно. И вахтершам, такое ощущение, что-то кто-то нашептал — потому что не только в институте на меня косятся, но и на проходной. Только я быстро приучаю себя не замечать эти глупости. Сплетни? Слухи? Косые взгляды и смешки ударами в спину? Скоро они об этом забудут. И я забуду…
Хотя все равно чувствую какую-то неловкость, что ли, и желание выяснить подробности, когда прихожу в выходные на смену. Делаю все что положено, а потом решаю таки обратиться к Чернову, который отвечает за охранников — он мне всегда казался нормальным мужиком. И пусть мой вопрос по поводу произошедшего в субботу покажется ему странным, я не могу его не задать. Конечно, он может начать выгораживать своих сотрудником, но что-то мне подсказывает — если бы Антону и правда кто из «наших» набил морду, он бы первым делом маменьке и папеньке побежал жаловаться и в полицию, а не срывал на мне свою злость.
Предупреждаю девчонок, что отойду ненадолго, а сама ныряю в подсобные помещения, довольно сильно контрастирующие с блеском и богатством основных залов. Если бы кто пришел со стороны, то и не понял бы, что уже в ночном клубе — выглядит все это так же скучно, как и любой офис средней руки. Видимо потому, что службы здесь расположены «скучные» — от бухгалтерии до прачечной.
Вне этого пространства только комната персонала, она возле кухни, да кабинет управляющего, по роскоши не уступающий убранству клуба. Это сделано для того, чтобы не стыдно было звать самых почетных гостей.
Закуток, где сидит служба безопасности — в конце коридора. Дохожу туда быстро, но пока решаюсь постучать в полуоткрытую дверь, вдруг слышу голос самого главного, начальника Чернова — довольно неприятного дядьки, к которому точно не стоит подходить ни с какими вопросами. Особенно когда он раздражен…
— Вы обещали заплатить мне, — шипит он невидимому собеседнику, — я все какие надо записи стираю согласно договоренностям, но что-то вы не спешите раскошелиться…
— Да все будет, — сердитый голос я вдруг тоже узнаю. Андрей Павлович, совладелец собственной персоной. — Ты пойми, деньги большие, но я их еще надо обналичить грамотно.
— Постоянно это слышу! Поторопитесь, если не хотите, чтобы Каримов узнал о махинациях…
Пятиться назад я начинаю еще раньше, но последние слова успеваю услышать. И зажимаю себе рот руками, чтобы не ойкнуть.
Тихонько доползаю задом до середины коридора, а потом резко разворачиваюсь, но не бегу, а иду спокойно и совершенно независимо, будто мне есть что здесь делать.
Черт, вот что это было? И как теперь забыть об этом? Не хочу даже вникать!
На фоне открывшегося кусочка совершенно чуждой мне истории с махинациями и обманом компаньонов меркнет даже моя история с Антоном.
— Ты куда подевалась? — Жене лишь бы спросить, мои невнятные оправдания она не слушает. И со скоростью пулемета выдает кучу указаний. Так что услышанное не то что забывается, но проваливается куда-то в глубину под натиском миллиона дел и обычной суетой.
Это повторяется и в следующую смену.
Я уже почти уверена, что мне удалось отмахнуться от того, что я узнала. Кто я такая, в конце концов, чтобы лезть в игры суровых дядек? Мне-то какое дело? Это только в фильмах главную свидетельницу своим телом прикрывает брутальный офицер полиции, в реальности я хорошо если я останусь только без работы. Я могла не так понять, я могу нормальных людей подставить! Да и в самом деле, доносчицей работать не стоит.
И, сто раз убедив себя в этом… в понедельник после пар я почему-то торчу в фойе офисного здания и воюю с администраторами.
И они ни в какую не хотят меня пускать в компанию Каримова, адрес которой я нашла в Интернете.
Смешно, но именно в процессе нашего бурного диалога до меня доходит, что, во-первых, Ильи Демидовича может и не быть сейчас в офисе — мало ли сколько дел у такого человека. А, во-вторых, он сам вбил свой номер в мой старенький телефон — и в голову тоже вбил — и я могла просто позвонить.
Так что я готова сдаться. Даже хочу этого — теперь моя совесть, которую не заткнул даже инстинкт самосохранения, чиста, хоть я ничего не рассказала. Попыталась же?
Начинаю отступать, когда слышу сзади недоуменное:
— Майя? Я твои волосы еще от входа заметил. Ты здесь по какому поводу?
