Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
«И каков выход?» — поинтересовался я.
«Выход простой: эксперта надо заинтересовать. И не финансово — ни разу ни я, ни начальник не брали денег, это пошло и неправильно. Есть вещи нужнее денег. Каждая зона на чем-нибудь специализировалась: в одной занимались текстильным производством, в другой обрабатывали камень, в третьей — металл, в четвертой — дерево. И вот это-то как раз и было нам интересно».
Я все еще не понимал, о чем идет речь.
«Все просто. Например, нам требовались фартуки для вскрытия. Это сейчас они одноразовые, меняй хоть десять раз за день, а тогда мы о такой роскоши и мечтать не могли. После вскрытия фартук мылся водой и сушился до следующего дня. Нам понадобились новые, а где их взять? Бюро ничего не давало, несмотря на то, что заявки мы направляли регулярно. Зато на зоне нам их сшили быстро и качественно, к тому же совершенно бесплатно. То же касалось, например, и формы для выездов на места происшествия. Условия осмотра трупа бывают разные и далеко не всегда они комфортные: есть вероятность того, что придется лезть в грязь, в подвал, в карьер, просто осматривать гнилой труп, то есть довольно легко там испачкаться — да хоть в той же самой крови. Свою одежду марать не хотелось, а формой нас не обеспечивали. И в колонии нам сшили несколько комплектов прекрасной формы, по нашему эскизу, очень удобной, функциональной и даже со светоотражающими надписями. Ни у кого в Бюро такой формы не было — только у нас. Как такую продукцию учитывал (и учитывал ли вообще) начальник колонии — нас не интересовало, важно, что взаимовыгодные интересы соблюдены. Никакого криминала в наших действиях не содержалось, просто экспертиза делалась не через две-три недели, а на следующий день, нам это труда не составляло. То же самое касалось и остальных зон. Начальник никогда не просил первый, он справедливо считал, что если просишь ты, то ты и становишься обязанным. Он терпеливо дожидался удобного случая, а они возникали в конце каждого месяца, когда «колонисты» приезжали и просили провести экспертизу побыстрее, то есть автоматически становились обязанными ему. Приобрести оригинальные сувениры из камня, металла или дерева, такие как шахматы, ножи, канцелярские наборы, картины и многое другое, что потом можно было передарить другим нужным людям, — вот в чем смысл. И конечно, наиболее красивые и качественные вещи мы оставляли себе; у меня, например, до сих пор есть столовые ножи, которым и спустя двадцать лет нет сносу, хотя они и не иглой заточены».
Я опять вопросительно посмотрел на эксперта.
«Это один из способов заточки. Вначале нож точили как обычно, на станке, но так, чтобы режущую кромку образовывало схождение не двух плоскостей, а двух окружностей. После этого бралась обычная швейная игла, и ею в течение многих недель заточка доводилась до бритвенной. Фактически это была не заточка, а постепенное смятие молекулярных слоев, прессовка на молекулярном уровне. Такие ножи длительное время не тупились. Но и обычная заточка служила долго, особенно если использовалась качественная сталь. Лет через пять после начала работы я по такой же схеме заказал в колонии комплект рабочих инструментов, и это были лучшие инструменты в моей практике. Я сам нарисовал эскиз; длину клинка и форму рукоятки мастера адаптировали под мою руку, и сталь была изумительного качества. Мало того, по договоренности с начальником колонии мой шеф неоднократно загонял к ним машину для предпродажной подготовки. За пару блоков сигарет и пачек чая через неделю он получал автомобиль в идеальном виде: подкрашенный, отполированный, с исправленными мелкими дефектами кузова».
«И вся эта красота только ради быстро сделанной экспертизы?»
«Вы не представляете, насколько соблюдение сроков расследования важно в карьере того или иного дознавателя или следователя. Хотя… — эксперт на секунду задумался, — однажды я реально помог, так сказать, «отмазать» нескольких сотрудников колонии от срока».
«О как! — воскликнул я. — Каким образом?»
«Это был один из двух случаев, в которых я, как эксперт, немного покривил душой. Но мне не стыдно. У нас с вами есть еще время, поэтому расскажу. Я уже говорил, что при получении заключенным каких-то повреждений в колонии их требовалось описать и оценить по степени тяжести, то есть провести освидетельствование. Бывает и так, что заключенные в колониях умирают, как правило, это или ненасильственная смерть в силу естественных причин, или самоубийство. И то, и другое встречается редко, а ситуации, когда заключенный погибает от действий сотрудников колонии, вообще единичны. Но именно с такой ситуацией я и столкнулся на шестом году своей работы. Начальник мой уже к тому времени уехал на ПМЖ за границу и я сам заведовал отделением. В один осенний день в морг пожаловала вся администрация одной из колоний, что само по себе уже указывало на ЧП. Выяснилось, что накануне в колонию прибыл очередной этап, который следовало осмотреть. Осмотру подлежит все тело, включая естественные отверстия — рот и задний проход, поскольку там можно пронести всякую дрянь, вплоть до наркотиков. Осмотр занимает очень непродолжительное время: заключенный раздевается, открывает рот, потом нагибается, раздвигает ягодицы, а врач пальцем исследует прямую кишку. Ничего оскорбительного для сидельцев в этом нет, просто правила безопасности. Однако с этим этапом прибыл тип, который считался «отрицалой», то есть человеком, отвергающим всякие правила, предусмотренные в местах заключения. Он везде, где сидел, конфликтовал с сотрудниками колонии, попадал в карцер, но отношения своего к правилам не изменил. В тот день он категорически отказался демонстрировать свой задний проход, объясняя это тем, что его мужское достоинство будет унижено и оскорблено. В случаях неподчинения сотрудники колонии имеют право применить спецсредства: наручники и резиновую палку (знакомую мне по студенчеству), и они этим правом воспользовались, а через некоторое время буян скончался. Ситуация наискандальнейшая. Необходимо было срочно определить, от чего же умер заключенный, поскольку в случае смерти в результате травмы будущее администрации колонии представлялось туманным и печальным».
«А от чего же еще умер человек, если его избили?» — спросил я.
«Вы сейчас совершаете одну из самых распространенных логических ошибок. Запомните: «после чего-то» не всегда означает «вследствие чего-то». Человек после побоев может умереть не из-за побоев, а, например, от острой сердечной недостаточности, от кровоизлияния в мозг нетравматической природы и так далее. Именно поэтому и важно установить причину смерти».
«Понятно. Так от чего он умер?»
«Там все оказалось не однозначно. Во-первых, у мужчины была черепно-мозговая травма, во-вторых, обширные кровоизлияния в подкожно-жировую клетчатку ягодиц и бедер. Означало это то, что его били по заднице и задней поверхности бедер — в соответствии с инструкциями, — а также, возможно, по голове, что запрещено. Правда, я сам был свидетелем того, как заключенные, будучи в сильном нервном возбуждении, бились головой об окружающие предметы, да так сильно, что отбивали металлические ручки от сейфов. Именно черепно-мозговая травма и спасла сотрудников колонии. Я мог бы объединить ее и массивные кровоизлияния, которые сопровождались кровопотерей, в одну травму, и это означало бы, что мужчину убили. Однако, я «похоронил» его только от черепно-мозговой травмы. Во-первых, она была серьезная, а во-вторых, я все-таки сомневался в том, что такое объединение целесообразно. Диагноз «черепно-мозговая травма» допускал возможность причинения повреждений в результате падения самого заключенного или в результате ударов о предметы. Большего и не требовалось — данные о том, что заключенный падал, в деле имелись. Сейчас я думаю, что если бы тогда представители администрации не приехали ко мне, я объединил бы повреждения. Но что сделано, то сделано. Кстати, кроме устной благодарности, никаких материальных вознаграждений я не получил».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 43
