Даже если бы дедушка и попытался его оспорить, ссылаясь на традиции или укоренившуюся практику, было весьма сомнительно, что ему это удалось бы. Генри имел моральное право на поместье, но Альберт предпочел им пренебречь.
Знал ли Кэл о том, что произошло? Он, кажется, искренне верил, что его двоюродный дедушка погиб на войне. Может быть, потому все ее промахи и сошли ей с рук и он так и не заподозрил, кто она на самом деле?
Ну, если Кэл не знает правды, она позаботится, чтобы он никогда не узнал ее. Кэл здесь хозяин, он любит Лорримор. Она также чувствовала непонятную уверенность, что он человек справедливый, и не хотела бросить тень сомнения на законность его права владения Лорримором.
Сложив документы в первоначальном порядке, она убрала шкатулку обратно в шкаф. И с беспокойством увидела, что прошло слишком много времени.
Хан, ожидавший у основания лестницы, поднялся с ней наверх. Она заперла дверь и поспешила положить ключ на место. Как только это будет сделано, она сможет считать, что вышла сухой из воды.
Впопыхах забыв об осторожности, Саманта слишком резко толкнула ящик, и он задвинулся с грохотом, заставившим ее вздрогнуть. Закусив губу, она побежала к двери и открыла ее.
На пороге стоял Кэл. Его лицо было словно высечено из гранита, а серые глаза смотрели холодно и грозно.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Ну и как, ты нашла, что искала? – тихо спросил он.
– Я... ничего не искала, – промямлила Саманта.
– Даже когда я поймал тебя с поличным?
– Ты меня ни с чем не поймал. – В подтверждение своих слов она протянула руки ладонями вверх.
Хан пристально следил за ней умными глазами.
– Так, значит, ты не нашла того, что хотела?
– Я сказала уже, что ничего не искала.
– Тогда что ты делаешь в моем кабинете?
– Я... просто заглянула, чтобы узнать, не вернулся ли ты.
Он хрипло рассмеялся.
– Ты что, считаешь меня круглым идиотом? Ты обшаривала ящики моего стола! Я хочу знать – почему?
Саманта лихорадочно пыталась придумать ответ. Если она не даст убедительного оправдания своих действий, он докопается до правды. Внезапно ее осенило.
– Ну хорошо... – Она вздохнула. – Я рассчитывала найти магнитофонную запись.
Кэл растерялся. Ясно было, что он ожидал другого ответа.
– Ты станешь упрекать меня за это? – находчиво спросила она. Скрипнув зубами, он не нашелся что ответить, и Саманта добавила: – В другой ситуации мне и в голову бы не пришло унизиться до такого, но...
– Значит, ты признаешь, что это низко?
– Да. Но раз уж мы заговорили о низких поступках... – Она с удовлетворением отметила, как на его скулах выступили красные пятна. Осмелев, Саманта продолжила: – Мне крайне неприятно, но я верю, что обстоятельства меня оправдывают.
Помолчав, он произнес:
– В данном случае нам лучше согласиться, что в любви и на войне все средства хороши, и забыть об этом. Может быть, продолжим прерванную прогулку?
– Да, – с трудом выговорила она.
– И мы снова друзья? – Он протянул руки, и Саманта с неимоверным облегчением подала ему свои. Серые глаза лучезарно ей улыбались. Он поцеловал ее ладонь и повел девушку в зал.
Саманта шла рядом с ним на подгибающихся ногах. Хан по знаку хозяина исчез.
– Миссис Мейтклифф ужасно его балует, – беспечно заметил Кэл. – Она вечно потчует пса пирожными.
– Я не знала, что Мейтклифф женат.
– Он и не женат. Мэри – его мать, ей девяносто семь лет, но она еще хоть куда.
Когда они вышли во двор, Кэл предложил:
– Может быть, пройдемся вдоль реки? Там немного прохладнее.
День был жарким и безоблачным, лазурно-голубое небо отражалось в воде рва. Древние стены, залитые солнцем, возвышались темной громадой. Они дошли до реки, где легкий ветерок смягчал зной, создавая мягкую прохладу. Но даже если бы небеса разверзлись, день не утратил бы своей лучезарности для Саманты. Ведь они с Кэлом снова помирились.
Молча они прошли, наверное, милю, и тропинка свернула в парк, раскинувшийся на холме.
– Давай отдохнем, – предложил Кэл, опустился на траву и, потянув Саманту за руку, усадил рядом. Вокруг царили покой и тишина, ветерок, игравший в густой листве, холодил ее разгоряченные щеки.
Между деревьями был виден стоявший в отдалении замок, безмятежный, таинственный, словно из сказки...
В небе прогудел спортивный самолет, напомнив о современности. Саманта зажмурилась от яркого солнца. Жара и усталость мягкими волнами накатывали на нее. Бессонная ночь давала о себе знать, и Саманта задремала.
Ей приснилось, что она лежит на кровати в Лорриморе и что Кэл целует ее. Видение принесло такое счастье, что со вздохом блаженства она обхватила его за шею и ответила на поцелуй. Когда же он сделал попытку отодвинуться, она не пожелала отпускать его, крепче сжав руки, и снова подставила свои губы. И была вознаграждена новыми поцелуями, пьянящими сильнее вина.
Когда его губы приникли к ее груди, что в этом странном чувственном сне казалось самым естественным, она охотно отдалась наслаждению, которое доставляли прикосновения его рук с длинными гибкими пальцами. Он был ее единственной любовью, и она жадно прижималась к нему в ожидании восторгов, которые он так щедро дарил ей. Невыразимая радость стремительно понесла ее вверх, а потом со взрывом рассыпалась на миллион ярких звездочек, которые озарили черное бархатное небо ее сна.
Только когда экстаз утих, она поняла, что все случившееся не сон. С сильно забившимся сердцем она открыла глаза и обнаружила, что лежит на полянке, в воздухе стоит запах смятой травы, а длинные лучи клонящегося к закату солнца ласкают ее обнаженное тело.
Она резко села и увидела, что Кэл полуодет и волосы у него взлохмачены. Он повернулся к ней, улыбаясь непривычно нежной улыбкой.
Но отчаяние Саманты было так велико, что она даже не заметила этого.
– Как ты можешь быть такой подлой свиньей?! – воскликнула она со слезами. Улыбка сбежала с его лица.
– Разве тебе не понравилось?
– Ты воспользовался моим состоянием, – горько упрекнула она, дрожащими пальцами соединяя на груди застежку лифчика.
– Позволь мне. – Он присел на корточки, запахнул блузку и принялся застегивать пуговицы.
– Оставь меня в покое. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне. – В гневе она отшатнулась от него.
– Но ты сама этого хотела.
– Нет! Я спала! – Она вскочила.
– Знаю.
