как бы назад вернулось, или пропало время[379], перестало существовать[380], «не принималось сознанием». Ни Среднев, ни я — не понимали, как ни старалась она сделать нам ясным это странное[381] в человеке состояние. Для нее стало[382] непобедимо-ясно, «до осязаемости», до ощутимости материальной, что покойная ее мама — с ней, и Шура, мичман, утопленный в море, в Гельсингфорсе21, любимый, единственный брат у ней, — _ж_и_в, и — с ней. И все, что было в жизни ее; и все, что она в[383] жизни видела, слышала, о чем помышляла[384], мечтала, чего ждала… и все, что она помнила по книгам, — родное наше…[385] — _ж_и_в_е_т, и — с ней. И Куликово Поле, откуда _я_в_и_л_с_я_ Крест, — _з_д_е_с_ь, и в _н_е_й! «Не отсвет его в истории, a[386] сущность его, _ж_и_в_а_я… — и теперь _н_и_ч_е_г_о_ не надо[387]» Она страшилась, что это с ней помрачение рассудка, и сейчас она все забудет, — но все становилось _я_р_ч_е, _п_р_о_с_в_е_т_л_я_л_о_с_ь. Ночи она не видела.
В ставнях рассвет, и утро[388]. Небывалое утро радости[389] и неземного счастья, какого-то блаженного покоя[390]. — «Да нет, словами это нельзя сказать!» Она хотела мне объяснить, как она чувствует, что «все вернулось[391], все — с ней, и в ней, и что все, все — _ж_и_в_о_е». И чтобы дать мне понять ясней, она прочла, на память, из ап. Павла «К Римлянам»:
«И потому, живем ли, или умираем, всегда Господни…»18
«Понимаете,[392]_в_с_е_ _ж_и_в_е_т! у Господа ничто не умирает, у Господа… — _н_е_т_ утрат!.. все — в Нем, Господне!..»
Нет, я не понимал.
И вот, утро. Заскрежетал будильник. — 7. Среднев постучал, осторожно, в кабинет профессора. — ?… — молчание. Оля, странно как-то улыбаясь, сказала, громко: — «Войди — и увидишь:[393] О_н_ _у_ш_е_л». — «Но _о_н_[394] _н_е_ _м_о_г_ уйти!» Оля сказала[395], уверенно-спокойно: — «Как ты не видишь, папа…!? это же было _я_в_л_е_н_и_е_ _С_в_я_т_о_г_о!..» Среднев не мог поверить. Осмотрел комнату: постель не смята, лампадка догорала под нагаром. Оля взяла отца за руку и показала на образ Преподобного — «Не веришь?!..» Среднев _н_и_ч_е_г_о_ _н_е_ _в_и_д_е_л, не мог поверить: для него это был — абсурд.
IV
Меня этот «странный случай» затронул двойственно: и как следователя — загадкой, которая должна быть разгадана здравым смыслом, и как человека, — явлением, близким к чуду, против чего поднимался все тот же мой «здравый смысл». Оля это почувствовала: рассказывая, она все время пытливо-тревожно вглядывалась в меня, спрашивая как будто: «и вы, как папа..?» Не вера моя в чудо была нужна ей, не укрепление от моей веры, — сама она крепко верила: ей нужно была моя помощь, нравственная моя поддержка сломить маловерие отца. Мне ее стало жаль. И эта жалость к ней, ее «одинокость» между нами, неверами, заставили меня отнестись к «странному случаю» с особенно чуткой осмотрительностью.
Только один был выход из кабинета профессора, через их комнату, а они не спали. Так уверяли оба. Дверь из передней в сени Оля не запирала, — это облегчало выход без шума и не вызвало бы их внимания, если бы они хоть на миг забылись, — но парадная дверь была заперта на щеколду, которая падала в пробой. Среднев объяснял мне: нужно предположить единственное — они оба могли забыться, и он тихо прошел в парадное. Не имеет значения, что щеколда осталась в пробое: случай со щеколдой — не их открытие, это делают все, когда надо уйти и запереть квартиру, если кто-нибудь остается, и не хотят будить. — «Мы всегда это делали. Когда Оля уходит, а я еще сплю, она ставит стойком щеколду, и…» Он повел меня в сени и показал. — «Смотрите, поднятая щеколда держится довольно туго… ставлю вот так, чуть наклонно, выхожу, захлопываю дверь… — и щеколда падает!» — сказал он уже за дверью. — «Какое же объяснение иначе..?!»
Оля упорно повторяла — «Это было _я_в_л_е_н_и_е!..[396] Он _у_ш_е_л!..[397] для _Н_е_г_о_ _н_е_т_ _п_р_е_г_р_а_д».
Среднев открыл парадное. В ночь навалило снегу, но никаких следов не было. И это было объяснимо: след завалило снегом. Оля показала на крыльцо: — «Завалило снегом..? Но раз отворялась дверь, она бы загребла снег, а снег лежит совершенно ровно, нетронуто!» Среднев и тут объяснял «логично»: «значит, ушел _д_о_ снега!» Вероятности полной, конечно, не было, но… _м_о_ж_н_о_ было пройти неслышно, когда они забылись, _м_о_ж_н_о_ было и сделать со щеколдой. Кол подпирал калитку, как было с вечера, но и тут… — _м_о_ж_н_о_ было пролезть в малинник, забор развален.
Доводы Среднева были скользки, но нельзя было возразить, что это невозможно: тут не страдала «логика». Для него, как и для меня, _ч_у_д_о_ было гораздо невозможней. Оля смотрела на нас с грустной, жалеющей улыбкой, но могла защищать _с_в_о_е, единственно, только верой. Среднев веры ее не разбивал, признавал, что рассказ мой «еще больше сгущает впечатление, что старец достойнейший человек, великий инок». Объяснял и мотив «явления». — «Несомненно, это человек тонкой душевной организации, — говорил он, — чуткий к народному страданию и большой психолог. Находка Васи… только вообразите! — крест, с Куликова Поля!.. какой же си-мвол! Он сразу понял, что этим крестом можно укрепить падающих духом, влить надежду на скорое освобождение… эффект совершенно исключительный! Заметьте _е_г_о_ прием, и с Васей, и с нами… _е_г_о_ ободряющие слова — „господь посылает — _м_и_л_о_с_т_ь… _б_л_а_г_о_в_е_с_т_и_е!“ Пять веков назад русский князь разгромил Мамая, татарское иго, тьму… с _б_л_а_г_о_с_л_о_в_е_н_и_я_ Преподобного. И вот, эта находка, эта встреча в поле, и… мысль — символ-то какой! И вот — „голос Куликова Поля“: _у_п_о_в_а_й_т_е! и повторится чудо, падет иго наистрашнейшее, Крест победит его! И _о_н_ принимает на себя миссию, и идет… к нам, в _в_о_т_ч_и_н_у_ Преподобного, откуда и воссияет — вторично! — свет. Я искреннорасстроган, я перед _н_и_м_ преклоняюсь, _з_а_ _и_д_е_ю! я готов руку поцеловать у этого светлого пришельца!.. А этот уход таинственный — какое тончайшее воздействие! обвеять _т_а_й_н_о_й… — как-бы граничит с чудом! Ведь если _т_а_к_о_е… „явление“ — бросить в массы народные..! Но мы не можем содействовать, вы понимаете. Кто поверит нам, интеллигентам? Оля рассказывала немногим, верным, но этого недостаточно. Надо на площадях кричать, надо… _о_б_ъ_я_в_и_т_ь_ Крест! надо… принять крест[398]. Это лишь повело бы к новым жертвам. Она хотела… принять крест. Я удержал, я умолял ее… — взволнованно шептал мне Среднев, — Крест далеко отсюда».
Нет, чуда Среднев не мог принять. Я… — смута
