Соединения морской пехоты и сухопутных войск США потеряли 7613 убитыми, 31 807 ранеными и 26 211 получили «другие повреждения», в большинстве случаев психологические расстройства. Утверждается, что погибли около 42 тыс. жителей Окинавы, хотя реальная цифра, скорее всего, гораздо больше. Кроме тех, кто погиб от огня флотской артиллерии, еще многие были погребены заживо в пещерах от ударов артиллерии обеих сторон. В любом случае, вставал вопрос о том, сколько мирных жителей Японии может погибнуть при уже запланированном вторжении на главные японские острова. Взятие Окинавы, может быть, и не приблизило конец войны. Его главной целью было создать базу для вторжения в Японию, но самоубийственный характер обороны острова, несомненно, заставил военные умы в Вашингтоне призадуматься о следующих шагах.
Глава 46
Ялта, Дрезден, Кенигсберг
Февраль–апрель 1945 г.
В конце января 1945 г., когда сражение за Будапешт достигло апогея, а советские войска вышли на Одер, три лидера союзников готовились к встрече в Ялте для решения судеб послевоенного мира. Сталин, не любивший летать, настаивал на проведении конференции в Крыму, куда он мог добраться поездом в своем зеленом царском вагоне.
20 января Рузвельт в четвертый раз принял президентскую присягу. В своем коротком инаугурационном обращении он говорил о мире, до которого ему не суждено было дожить. Через три дня, при соблюдении беспрецедентных мер безопасности, он тайно взошел на борт тяжелого крейсера Quincy. Через одиннадцать дней Quincy с кораблями сопровождения достиг берегов Мальты, где его с нетерпением ждал Черчилль. Но Рузвельту удалось, под ширмой обаяния и гостеприимства, избежать обсуждения того, о чем будут говорить в Ялте. Он вновь не хотел, чтобы Сталин думал, что они сговариваются против него – «двое на одного». Он определенно не хотел себя связывать заранее согласованной стратегией. Английская делегация испытывала все возрастающее беспокойство. Сталин точно знает, чего хочет, и он столкнет их друг с другом. Рузвельт прежде всего хотел получить советскую поддержку идеи Организации Объединенных Наций, тогда как Англия стремилась получить гарантии независимости Польши.
Обе делегации ночью перелетели с Мальты на Черное море и 3 февраля приземлились в городе Саки. По дороге через Крымские горы и вдоль побережья они долго проезжали многие районы, разрушенные войной. Делегации разместились в нескольких дворцах бывшей летней резиденции русского царя. Рузвельт и члены американской делегации остановились в самом Ливадийском дворце, где непосредственно и происходила конференция.
Для Сталина главной целью Ялтинской конференции было вынудить союзников согласиться с советским контролем в странах Центральной Европы и на Балканах. Он был настолько уверен в своей позиции, что даже позволял себе изводить Черчилля на предварительной встрече, намекая ему на готовность Красной Армии начать наступление через Люблянский проход в Югославии. Он прекрасно знал, что американцы упорно возражают против лелеемого Черчиллем плана опередить Красную Армию на Балканах. И сейчас, когда советские войска были уже к северо-западу от Будапешта, англичане слишком запаздывали. В любом случае американцы только что настояли на переброске большего числа союзных дивизий из Италии на Западный фронт. Черчилль, должно быть, был сильно раздражен тем, что Сталин с такой мягкой улыбкой посыпал солью его раны.
Рузвельт, все еще надеясь произвести впечатление, что западные союзники не сговариваются за спиной Сталина, отказался встретиться с Черчиллем до начала официальных переговоров. Но эти предосторожности были напрасными, так как советская делегация полагала, что он и Черчилль уже обсудили свою стратегию на Мальте. Накануне первого заседания Сталин встретился с Рузвельтом, который тотчас же попытался завоевать его доверие и подорвать позиции Черчилля. Он говорил о разногласиях по вопросам стратегии и даже с одобрением отозвался о тосте Сталина в Тегеране, в котором тот предлагал расстрелять 50 тыс. немецких офицеров, что заставило Черчилля с возмущением выйти.
Отмечая, что англичане «разевают рот слишком широко», он пожаловался, что они оккупируют северную Германию, занять которую хотели американцы, но просто опоздали заявить свои претензии. Однако он был готов поддержать Черчилля в том, что у французов также должна быть своя зона оккупации на юго-западе, но даже это было подано в пренебрежительной манере, с выпадами против англичан и де Голля.
4 февраля Сталин пригласил Рузвельта открыть первое заседание конференции в бальном зале Ливадийского дворца. В течение нескольких следующих дней лидеры обсудили военное положение и стратегию, возможное расчленение Германии, зоны оккупации, а также репарации – предмет особого интереса Сталина. Черчилль был в ужасе, когда Рузвельт объявил, что американский народ не позволит ему долго держать войска в Европе. Американское военное командование особенно хотело развязаться с боевыми действиями в Европе и закончить войну с Японией. Но Черчилль справедливо рассматривал это как ужасную ошибку на ялтинских переговорах. Сталин же был чрезвычайно доволен. Позже он говорил Берии: «Слабость демократий состоит в том, что народ не делегирует своим правительствам постоянных прав, которыми обладает Советское правительство».
6 февраля предметом долгих и мучительных обсуждений была заветная мечта Рузвельта – создание ООН. Когда речь зашла о составе Совета Безопасности и требованиях, которым должны отвечать страны, чтобы стать членами Генеральной Ассамблеи, Сталин заподозрил, что американцы и англичане приготовили ему ловушку. Он не забыл голосования в Лиге Наций, осудившего советское вторжение в Финляндию зимой 1939 г.
Сталин был искусен и уверен в себе. Говорил спокойно и властно и играл наверняка так же умно, как и на Тегеранской конференции четырнадцать месяцев назад, где были заложены основы стратегии, позволившей ему господствовать над половиной Европы. У него было и то преимущество, что он знал о переговорной позиции западных союзников от шпионов Берии в Англии. Два других члена Большой тройки не могли надеяться переиграть его. Рузвельт, который выглядел старым и немощным, часто с отвисшим подбородком, казалось, не всегда понимает, что происходит. Черчилль упивался собственным красноречием вместо того чтобы сосредоточиться на фактах. Он явно не улавливал жизненно важных аспектов некоторых ключевых вопросов. Это было особенно ясно в решении вопроса о Польше, которая была так дорога его сердцу. Казалось, он не заметил вкрадчивых, но достаточно ясных намеков Сталина по этому вопросу.
Для Черчилля ключевой проверкой добрых намерений СССР было отношение к Польше. Но Сталин не видел необходимости идти на компромисс в этом вопросе. Красная Армия и НКВД к этому времени полностью контролировали страну. «По Польше Иосиф Виссарионович не уступил ни на йоту», – рассказывал Берия в Ялте своему сыну Серго. (Серго Берия отвечал за установление «жучков» во всех комнатах и даже за установку направленных микрофонов для прослушивания бесед Рузвельта вне помещений).
Черчилль чувствовал, что остался в одиночестве. «Американцы абсолютно не понимают проблему Польши, – говорил он Идену и лорду Морану – своему врачу. – На Мальте я поднимал вопрос о независимости Польши и встретил полное непонимание: “Надо понимать, что сейчас не это поставлено на карту, а нечто гораздо большее”». Фактически Эдвард Стеттиниус, госсекретарь США, соглашался с Иденом, но Рузвельт хотел избежать разногласий со Сталиным из-за Польши, особенно если это будет препятствовать соглашению по ООН.
