другими пороками, которые являются повсюду в современном обществе.
Книга начинается письмами Моды к Непостоянству; затем идут различные просьбы от разных старинных головных уборов, вроде кокошника с перепелами, собольей бархатной шапочки корабликом, рогатой шапки, от колпаком шапки, чепца бармотика, нахтыш-чепца, от кривого чепца с шишкой и т. д. Приводим ответ письма Моды к старинным модам: «Mesdames! Ваша бономи и семплисите[528] заставили меня так смеяться, что я едва от того не лопнула. Фуй! фуй! Как вы меня уморили! Сюр-мон-онер[529], вы, видно, презабавные твари! Одни ваши имена: кокошник с перепелами… шапочка корабликом… рогатая шапка-чепец бармо-так… Косой с шишкою… Ну! Совершенно я интересуюсь вас видеть и узнать персонально. Определить в подлинный свой штат я вас не могу, ибо ныне вместо кокошника с перепелами на головах прекрасного пола находятся целые страусы. Старинные женские головы, может быть, любили плавать, и потому нужны были шапочки корабликами, но нынешние головы имеют единственным своим основанием воздушную стихию и потому любят ветреность и парение по воздуху. Рогатая шапка также не может быть употребляема, ибо ныне на мужских лбах рога только терпимы» и т. д. Интересно также прошение «Карточной игры», чтобы повысить следующие денежные игры: банк, рест, квинтич, вент-эн, кучки, юрдон, гора, макао, и ввести во всеобщее употребление новые игры: штос, три-и-три, рокамболь, и затем переместить в службу солидных людей карточные игры: ломбер, вист, пикет, тентере, а-ла-муш, и уволить в уезды и деревни следующие: панфиль, тресет, басет, шнип-шнап-шнур, марьяж, дурачки с пар, дурачки внавалку, дурачки во все карты, ероши или хрюшки, три листка и семь листов; а игры в «носки» и «никитишны» отпустить в чистую отставку. Далее идут письма: от женского башмачка стерлядкою к ботинку, от шляпы а-ла-шарлот – к шляпе а-лондросман и шляпке корнету. В письмах «от бюро к комоду» и «от комода к бюро» описывается «жизнь» молодого вертопраха, «бездарного писца», т. е. литератора, «прелестницы» и «корыстолюбивого судьи». В этих письмах автор доказывает, что люди бывают сами причиной своих заблуждений и пороков; он говорит, что «вертопрашество», «торговые дарования», умножение прелестниц и корыстолюбивых судей обязано происхождением своим любви к деньгам, необходимым для поддержания роскоши, сообразующейся с законами моды.
Непомерная роскошь в начале XVIII века настолько была сильна, что императрица Екатерина II вынуждена была издать манифест с постановлением, как должно было ездить каждому. Двум первым классам определялось ездить цугом с двумя вершниками; 3, 4, 5-м классам – только цугом; 6, 7 и 8-м классам – четвернею; обер-офицерам – парою; не имеющим офицерских чинов – верхом, в одноколке или в санях в одну лошадь. Ливреи по указу также были разные: лакеи двух первых классов имели басоны по швам; 3, 4, 5-х классов – по борту; 6-го – на воротниках, обшлагах и по камзолам; 7 и 8-го классов – только на воротниках и обшлагах; обер-офицерам – ничем не обкладывать. Купцам запрещены были кареты с золотыми и серебряными украшениями; допускались кареты, одноколки и сани, просто выкрашенные под лак. Отступления от этих форм наказывались штрафами. Позье в своих записках рассказывает, что придворный ювелир Дюваль не следовал этому правилу и ездил по городу на трех лошадях. Генерал-полицеймейстер Чичерин объявил Сенату, что на доклад его словесный, какой штраф положить повелено будет золотых дел мастеру Дювалю, что ездит не по званию его, ее императорское величество высочайше изустно повелеть соизволила, как оный присвоил себе из чужого права, то есть штаб-офицерскую впряжку лишней лошади, то и взыскать с него штрафу три доли из оклада, подлежащего ко взысканию, а четвертой доли не взыскивать, потому что не все полное право присвоил.
На экипажи в то время не обращали большого внимания, только бы лошади были запряжены да колеса вертелись, одно выше другого на пол-аршина, хомуты из ремешков, веревок; на козлах, по болезни кучера, сидел иногда и повар с щетинистою бородою, в нагольном тулупе; назади портной в ливрее из солдатского сукна, в картузе, с платочком на шее.
Люди богатые ездили четверкою и шестеркою; в наше время не увидишь кареты шестеркою, кроме разве в какой-нибудь процессии. Такая езда в старину, кроме приписываемой страсти к пышности, на самом деле была только следствием весьма неприятной необходимости. В те времена ездили шестернею, потому что с меньшим числом лошадей можно было увязнуть в грязи; часто и шести лошадей было недостаточно; лошади, взятые по большей части из-под сохи у крестьянина, не могли предохранить семейной колымаги от увязания в грязи.
На гуляньях смесь разных берлинов, рыдванов, колымаг поражала зрителя; в то время еще не знали рессор, и кареты делали на пазах. Самая лучшая такая карета стоила не дороже 100 рублей.
В 1860-е годы стал входить костюм à la française[530] у всех наших бар в большую моду. Он делался из разных материй: из бархата, плиса и шелковой материи; при нем всегда носили шпагу, которая прицеплялась так, что приподымала талию и торчала концом кверху. Камзолы, шитые золотом и шелками, были почти всегда голубого, малинового, коричневого и зеленого цветов; темных цветов не носили. Придворный и бальный наряд был следующий: цветной кафтан, штаны белые, атласные или гроденаплевые[531], иногда черные, застегнутые ниже колена пряжками серебряными, а иногда и с дорогими каменьями; камзол, шитый золотом, блестками или шелками, иногда из глазета, бархата; волосы причесаны и напудрены, – последняя операция для франта того времени обходилась не менее двух-трех часов в сутки. Битых два часа ему припекали волосы разного рода щипцами, чтобы они держались à l’oiseau royal или à la grecque. Потом страдалец прятал лицо в бумажную маску, чтобы не задохнуться в облаках надушенной пудры, носившихся около него; позднее стали волосы прятать в мешок (bourse); перчатки шелковые; часы с короткой цепочкой, на которой привешены одна или две печати; белье тонкое, манжеты шитые или кружевные; знатные носили их из богатейшего кружева, продававшегося по баснословной цене; у Пл. Зубова кружева стоили более 30 000 рублей; галстух белый батистовый, накрахмаленный, повязанный невысоко; носили и деланные галстухи; после Французской революции галстухи совсем исчезли из употребления; считалось более красивым носить шею и часть груди открытыми, но они вскоре у нас снова вошли в моду, и их начали делать самых больших размеров, так что голова почти уходила в них. Чулки носили шелковые, белые и полосатые, башмаки с пряжками серебряными, иногда осыпанными стразами. Позднее вместо камзола стали носить жилеты; точно так же и прическа стала меняться: некоторые носили букли и косы, другие стригли коротко волосы и оставляли косу. Такую
