— Мне бы надо сменять мою машину на грузовичок. Не знаете, кого бы это могло заинтересовать?
— А с законом все чисто?
Левка обаятельно улыбнулся.
— За кого ты меня принимаешь, приятель? — сказал он. — Если бы все было чисто, разве бы я продавал ее здесь?
Ни в этом, ни в следующих нескольких местах желающих не нашлось, но наконец он отыскал покупателя в автомобильной мастерской, которой владели отец с сыном. Он обменял «паккард» на двухтонный фургон «Мак Джуниор» с двумя запасками, не получив при этом ни документов, ни денег. Он понимал, что это грабительский обмен, но хозяева мастерской видели, что он в безвыходном положении.
После полудня он пошел к оптовому торговцу алкоголем, чей телефон нашел в справочнике.
— Мне нужна сотня коробок «Канадиен Клаб», — сказал он. — Почем отдадите?
— За такой опт — тридцать шесть долларов за коробку.
— Годится. — Левка вынул деньги. — Я открываю заведение за городом, и…
— Да не надо объяснять, приятель, — сказал оптовик. Он указал за окно. На свободном месте по соседству бригада расчищала площадку под строительство. — Вон, новый склад строю, в пять раз больше этого. Слава Богу за этот сухой закон!
Левка понял, что не одному ему пришла в голову эта светлая мысль.
Он заплатил, и они погрузили виски в фургон.
На следующий день Левка поехал назад в Буффало.
III
Левка припарковал свой фургон виски возле дома Вяловых. Зимний день кончался, опускались сумерки. На подъездной аллее машин не было. Он подождал немного, готовый бежать, но никакого движения не увидел.
С туго натянутыми нервами он вышел из фургона, подошел к двери и вошел, открыв своим ключом.
В доме было тихо. Только сверху доносился голос Дейзи и приглушенные ответы Полины. Никаких других звуков слышно не было.
Тихо ступая по мягкому ковру, он пересек холл и заглянул в гостиную. Все кресла были сдвинуты к стенам. Посреди комнаты на подставке, покрытой черным шелком, стоял полированный гроб красного дерева, со сверкающими медными ручками. В гробу лежало тело Джозефа Вялова. Смерть смягчила сварливые черты, и лицо его казалось кротким.
Над телом в одиночестве сидела Ольга. На ней было черное платье. Она сидела спиной к двери.
Левка вошел в комнату.
— Здравствуй, Ольга, — сказал он тихо.
Она открыла рот, собираясь закричать, но он успел зажать ей рот рукой.
— Тебе не о чем волноваться, — сказал Левка. — Я просто хочу поговорить.
Медленным движением он отпустил ее.
Кричать она не стала.
Он немного расслабился. Первое препятствие позади.
— Ты убил моего отца! — яростно сказала она. — О чем мне с тобой говорить?
Он сделал глубокий вдох. Сейчас надо было сыграть очень точно. Простого обаяния будет мало. Придется еще и думать.
— О будущем, — сказал он. Он говорил мягко, примирительно. — Твоем, моем и маленькой Дейзи. Я понимаю, что я попал в беду, но и ты — тоже.
Она не желала его слушать.
— Я-то ни в какую беду не попала! — сказала она и отвернулась, глядя на тело.
Левка придвинул стул и сел рядом с ней.
— Дни империи, которую ты унаследовала, сочтены. Бизнес твоего отца рушится, он уже почти ничего не стоит.
— Мой отец был очень богат! — сказала она возмущенно.
— Он был владельцем баров и гостиниц и занимался оптовой торговлей алкоголем. Сейчас все его предприятия терпят убытки, а ведь сухой закон начал действовать лишь две недели назад. Он уже закрыл пять баров. Скоро не останется ничего… — Левка помедлил в нерешительности, а потом все-таки применил свой самый сильный аргумент: — Ты не можешь думать только о себе. Ты должна подумать о том, как ты будешь растить Дейзи.
Казалось, его слова потрясли ее.
— Папин бизнес действительно рушится?
— Ты сама слышала, что твой отец сказал мне позавчера за завтраком.
— Я плохо помню.
— Ну, так не принимай мои слова на веру. Проверь. Спроси у Нормана Найэла, бухгалтера. Спроси у кого хочешь.
Она пристально взглянула на него и решила отнестись к его словам серьезно.
— Зачем ты приехал и говоришь мне это?
— Потому что я придумал, как спасти бизнес.
— Как?
— Завозя алкоголь из Канады.
— Но это незаконно.
— Да. Но в этом твоя единственная надежда. Не будет выпивки — не будет бизнеса.
Она тряхнула головой.
— Я и сама смогу о себе позаботиться.
— Конечно, — сказал он. — Ты сможешь продать этот дом за хорошую цену, пустить деньги в оборот и переехать с мамой в маленькую квартирку. Наверное, тебе удастся сохранить достаточно большую часть состояния, и вы с Дейзи сможете прожить на эти деньги несколько лет. Хотя тебе придется подумать о том, чтобы выйти на работу…
— Я не смогу работать! — сказала она. — Меня никогда ничему не учили. Что я буду делать?
— Ну послушай, ты могла бы пойти продавщицей в магазин, или работать на фабрике…
Серьезно он такую возможность не рассматривал, и она это понимала.
— Не говори ерунды! — огрызнулась она.
— Тогда остается только один вариант… — он протянул к ней руку, она отпрянула.
— Какое тебе вообще дело, что будет со мной?
— Ты — моя жена.
Она холодно взглянула на него.
Он надел самую искреннюю маску.
— Я понимаю, что плохо с тобой обошелся, но ведь мы любили когда-то друг друга!
Она презрительно хмыкнула.
— И мы должны подумать о нашей дочери.
— Но ты-то сядешь в тюрьму!
— Если ты не скажешь правду.
— Что ты имеешь в виду?
— Ольга, ты же видела, как все было. Твой отец на меня набросился. Посмотри на мое лицо: у меня есть доказательство, синяк под глазом. Мне пришлось тоже драться. У него, наверное, было слабое сердце. Может быть, он уже давно болел — это бы объяснило, почему он ничего не предпринял, чтобы подготовить свой бизнес к введению сухого закона. Как бы там ни было, он умер от попытки броситься на меня, а не от тех нескольких ударов, которые мне пришлось ему нанести, защищаясь. Все, что тебе надо сделать — просто рассказать полиции правду.
— Я им уже сказала, что ты его убил.
Левка приободрился: он делал успехи.
— Это ничего, — успокаивающе сказал он. — Ты сделала это заявление под влиянием момента, вне себя от горя и потрясения. А теперь, немного успокоившись, ты понимаешь, что смерть твоего отца была ужасной случайностью, несчастным случаем, произошедшим по причине его плохого состояния здоровья и припадка ярости.
