вскрикнула и убежала вместе с подносом.
Ли Ляньхуа не выдержал и рассмеялся. Циншу побледнел — впервые кто-то остался без единой царапины после беседы наедине с главой, обычно… в общем, после посещения главы пленники оказывались или без рук и ног, или слепыми и глухими, а кому повезло — те просто целиком в синяках и ранах, этот же человек непринуждённо смеялся, да ещё вдруг… неожиданно заговорил.
Видя, что у подростков от страха душа с телом рассталась, Ли Ляньхуа вежливо улыбнулся.
— Чаю, — повторил он.
Ли Ляньхуа не придирался ни к качеству чайных листьев, ни к тому, откуда набрали воду для заваривания — он пил любой чай. Циншу даже думал, если подать ему чашку воды и назвать чаем, мужчина и её бы с радостью выпил. Но, хотя эта мысль долго его не покидала, поступить так он всё же не решался.
Юйде высунула голову из-за дверей, с трепетом поднесла чашку чая. Пусть пленник и не был привередлив, она честно заварила листья высшего сорта.
Сделав глоток, Ли Ляньхуа указал на соседнюю комнату.
— Кто там находится? — спросил он с улыбкой.
— Заткнись! Смирно садись на кровать и жди, пока глава не скажет, что ты ей не нужен — тогда-то я тебя и прибью! — пришёл в ярость Циншу — странно уже то, что этот человек выжил после разговора с главой, так он ещё и стал вести себя всё больше будто хозяин.
— Мы с барышней Цзяо знакомы больше десяти лет, ты тогда ещё даже не родился… — сказал Ли Ляньхуа.
— Чушь! — вспылил Циншу. — Мне уже тринадцать!
— Но мы с барышней Цзяо знакомы уже четырнадцать лет, — спокойно заметил Ли Ляньхуа.
— Ну… ну и что с того? — покраснел Циншу. — Глава кого хочет, того и убивает, будь хоть сам Ди Фэйшэн… — Он резко умолк, с лица схлынула краска — уже понял, что сказал лишнего.
Он украдкой бросил взгляд на того, кто заставил его оговориться — если сначала мужчина весело улыбался, то теперь вдруг перестал.
С чего бы расстраиваться этому нахалу? Поражённый, Циншу растерянно переглянулся с Юйде — по логике вещей, он должен радоваться, узнав, что глава с Ди Фэйшэном рассорились, почему же он недоволен?
— Что она сделала с Ди Фэйшэном? — вздохнул Ли Ляньхуа.
Циншу и Юйде не сговариваясь замотали головами.
— Как по-вашему, что за человек Ди Фэйшэн?
Молчание.
— Дядюшка Ди — первый в Поднебесной… — спустя долгое время еле слышно прошептала Юйде, глаза её засияли. — Я… Я…
— Что? — прикрыв глаза, улыбнулся Ли Ляньхуа.
Юйде долго молчала.
— После того, как увидела дядю Ди, я больше не хочу замуж, — прошептала она.
— Почему? — удивился Ли Ляньхуа.
— Потому что другие мужчины не сравнятся с ним.
— Даже я? — указал он на себя.
Юйде замерла, долго смотрела на него в растерянности, а потом кивнула.
Ли Ляньхуа переглянулся с Циншу, мальчик сначала не хотел говорить, но наконец не выдержал и фыркнул.
— Да что в нём хорошего… Ты не видела, как он людей убивает…
— Хоть и убивает, он справедливее других, — тихо сказала Юйде.
— Что справедливого в беспричинных убийствах? — снова фыркнул Циншу. — Совершенно ничего…
— Ты совсем не понимаешь дядюшку Ди! — рассердилась Юйде.
— Да что тут понимать? — звонко закричал Циншу. — На слуг вроде нас, он даже не смотрит, одним небрежным взмахом руки может убить троих-пятерых таких, будто ты сама не видела! Убьёт и даже бровью не поведёт, да какой справедливости ждать от такого человека?
— Такого, как ты, убить — невелика потеря! — разозлилась Юйде.
У Циншу от гнева аж лицо позеленело, он выхватил меч и направил на неё.
— Эй-эй… — взывал Ли Ляньхуа. — Эй-эй-эй…
Юйде тоже обнажила меч, оружие зазвенело, сталкиваясь — зло сверкая взглядами, подростки сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. Юйде отразила колющий удар Циншу, прикидывая, как бы половчее проделать в нём сквозную дыру, как перед глазами вдруг что-то блеснуло, раздался звон, её меч и меч противника ударили по одной и той же вещи.
Блестящий предмет был им прекрасно знаком — сковывающая Ли Ляньхуа цепь из чёрного железа.
Сила цепи воздействовала мягко, мощь удара обоих мечей словно песок погрузилась в море, исчезла бесследно, а затем и их самих силы неожиданно покинули, будто истаяли, не осталось ни капли. Они упали, охваченные ужасом, и даже пальцем не могли пошевелить, как услышали над головой вздох.
— Пусть Ди Фэйшэн — первый в Поднебесной, пусть для него человеческие жизни — ничтожные былинки, — прошептал он, — пусть он самый мужественный из мужчин, да будь он хоть самой мужественной из женщин… Что тут такого?
Они почувствовали, как их ласково погладили по головам, словно обычных двенадцати-тринадцатилетних детей.
— Разве это стоит того, чтобы драться друг с другом? Глупые дети, — с нежностью произнёс он.
Несмотря на ласковый голос, душа Циншу вспыхнула яростью — что хочет, то и делает, кто тут ещё учить его будет? Он не мог говорить, но этот человек будто знал, о чём он думает, похлопал его по голове и не стал ничего добавлять, однако пылавший в сердце мальчика гнев почему-то угас.
Он подумал, что ему всего тринадцать, но уже очень давно никто не относился к нему как к ребёнку.
Никто, кроме этого человека… не считал, что, будучи ребёнком, естественно, он может ошибаться, и за промахи его можно простить, а потом не принимать их за что-то ужасное.
Ему вдруг стало горько.
Он упал неудачно, так что не мог видеть Ли Ляньхуа. Но Юйде лежала на спине, обзор у неё был прекрасный, и если бы Циншу мог повернуться к ней, то увидел бы на её лице ужас, если бы она могла говорить, точно бы закричала.
Ли Ляньхуа встал с кровати и сначала нагнулся к железному столбу по правую руку. Чёрное железо нельзя просто так разрубить. В его серых одеждах был спрятан гибкий меч, рубивший железо как глину, по имени Вэньцзин.
Но этой одежды здесь не было, принадлежавшие Ли Сянъи длинный меч Шаоши и гибкий меч Вэньцзин известны всей Поднебесной, разве могла о них не знать Цзяо Лицяо? Она сама немало пострадала от этих мечей, потому предусмотрительно убрала их.
Цзяо Лицяо была уверена, что без необыкновенного острого оружия он не сумеет разрубить цепи из чёрного железа, потому и не лишила его боевых способностей.
Разумеется, она понимала, что у Ли Ляньхуа осталась часть защищавшей его основы «замедления вселенной», но боялась, что если лишить его боевых способностей, он не протянет достаточно долго для успеха её
