Йоланда обещала раздобыть нам местную сим-карту, но за ней приходилось записываться в очередь, и наша еще не подошла.
Ана схватила меня за локоть:
– Смотри.
По улице шел Пабло в своей зеленой кепке. Он помахал нам и принялся рыться в кармане в поисках ключей, держа в руке пластиковый стаканчик.
– Ну что, ребята, готовы потанцевать? – спросил он.
– Конечно, – ответил я.
Ана сильнее стиснула мой локоть. Я удивленно посмотрел на нее.
Покопавшись, Пабло наконец отпер дверь. Мы вошли в подъезд и вслед за ним начали подниматься по лестнице.
Вот именно, что начали. Через несколько ступенек Пабло потерял равновесие, закачался и тяжело сел на ступени.
Я кинулся ему помочь.
– Извините, – сказал он и встал.
Несколько ступенек – и он снова сел. Из стаканчика выплеснулась вода.
Нет. С отвращением я опознал запах. Это была не вода, а ром.
– Наверное, мы придем в другой день, – предложила Ана.
– Нет, нет, идемте. – Изо всех сил цепляясь за перила, Пабло встал и потащился наверх.
Остаток пути до квартиры мы дошли без приключений. Он даже сумел с одной попытки открыть замок.
Внутри царила мертвая тишина. Пустую квартиру озарял яркий утренний свет. Пабло поставил стаканчик на стол у двери, а сам пошел в гостиную. На этот раз кресла не вынесли на балкон. Пабло попытался перетащить одно, но вместо этого плюхнулся в него.
Лицо Аны превратилось в холодную маску. Я никогда ее такой не видел.
– Рик, – она кивнула на дверь, – нам здесь делать нечего.
– Нет! – Пабло привстал, но потом рухнул обратно в кресло. – Останьтесь. Мы поработаем. – Он пытался обрести тот прежний уверенный, не терпящий возражений тон.
– Вы не сможете работать, – возразила Ана. – А мы не станем тратить время на пьяницу.
Было невозможно не уловить горечь в ее голосе.
Пабло прикрыл лицо рукой:
– Моя дочь… Она ушла. И забрала с собой внука, понимаете? Я должен был выпить. Это Куба. Иногда здесь такое происходит.
Я заговорил с Аной по-английски:
– Может, придем завтра? В смысле, дерьмо случается, да?
– Нет, – отрезала Ана. – Никаких «дерьмо случается». Я таких ребят, как он, знаю. Завтра не поможет.
Но я едва ее слышал. Потому что Пабло…
Он рухнул на колени прямо на каменный пол. Зашатался и сел, умоляюще сложив дрожащие руки.
– Встаньте. – Слова вылетели изо рта прежде, чем я успел осознать, что говорю. – Встаньте, ну же!
– Прошу вас, – произнес Пабло. – Мне это нужно. У меня проблемы. Когда Йосвани сказал, что вам нужно два месяца занятий, я подумал: вдруг дела пойдут лучше? Вдруг я сумею что-то исправить с помощью денег? Пожалуйста.
– Встаньте, – повторял я. – Встаньте.
Я покраснел. Впился пальцами в ладони. Мне никогда еще не было настолько не по себе.
Этот мужчина, что сейчас умолял нас, стоя на коленях, некогда танцевал с «Конхунто фольклорико», считался одним из лучших танцоров в Гаване.
В итоге Ана положила этому конец:
– Мы вернемся завтра. Если вы не протрезвеете, то занятия окончены.
Пабло встал, шагнул к Ане и попытался взять ее за руку, но она отступила.
– Завтра, – повторил он. – Да, приходите завтра.
Мы молча спустились по лестнице. Молча пошли по улице. Даже шум Гаваны – гул машин, крики продавцов, болтовня, – казалось, стих. Словно я вышел с поля боя, оглохший после взрывов.
Я не хотел говорить о случившемся. Не хотел об этом думать. Подозреваю, что и Ана тоже. Она явно вспомнила своего отца. Мы вернулись домой, не обменявшись ни словом.
Но день на этом еще не закончился. На площадке у дверей Хуаниты нас остановила пожилая женщина, величавая, с прямой спиной и гордо поднятой головой. Она сжимала палку рукой с побелевшими костяшками.
– Ты Рик? – спросила она. – Из Нью-Йорка? Сын Марии?
– Да, здравствуйте, – ответил я. – Вы знали мою маму?
– Меня зовут Рафаэла Пилар Гонзалез. Я живу по соседству уже сорок лет. Твой дед помог нам получить эту квартиру.
Мой дед…
О Леонардо Гутьерресе Ривера, мамином отце, я знал лишь, что он работал на правительство и сам вырастил маму и Хуаниту. Я видел только одно его фото: выцветший снимок худого улыбающегося мужчины с седыми волосами.
Наверное, я очень долго молчал, потому что Ана ткнула меня под ребра (да, она очень деликатна).
– Я хотел бы послушать ваши воспоминания, – сказал я. – Можно пригласить вас на чашку кофе?
Глаза Рафаэлы просияли.
– Ты уже был в Музее шоколада на Старой площади? – спросила женщина. – У них восхитительный горячий шоколад.
– Тогда идемте туда, – согласился я. – Может, через час?
– Сегодня ко мне придут туристы, но завтра днем я свободна. И зови меня Рафаэла, мальчик, que no soy una vieja.
«Я не старомодна» – вот что значила эта фраза.
– Тогда до завтра, – с радостью согласился я.
Если Хуанита не хочет обсуждать историю нашей семьи, вдруг эта леди поможет?
– Ты похож на Лео, – сказала Рафаэла. – Мой муж всегда говорил, что встреча с твоим дедом – единственное хорошее, что произошло с ним в Анголе.
Ангола… Куба посылала туда войска во время гражданской войны. Я не знал, что мой дед принимал в ней участие.
Я уже хотел об этом спросить, но из-за двери Хуаниты послышался шорох. Рафаэла вздрогнула, как от выстрела, махнула нам и поспешила прочь по коридору со впечатляющей для ее возраста скоростью.
Из нашей квартиры выскочил Йосвани в низко надвинутой на лицо бейсболке:
– Привет, ребята. А что вы тут делаете? Разве у вас не должны быть занятия?
Мы рассказали ему, что произошло.
Минуту спустя кузен сказал:
– Постойте, вы платили Пабло каждый день? Вы что, чокнутые? Стоит ему получить деньги, и его тянет покутить.
Еще минута, и Йосвани ушел к Пабло.
Час спустя он вернулся.
– Подождите до понедельника, – попросил Йосвани. – Мы держали совет в гостиной. – Я поставлю его на ноги, вот увидите.
– Мы не станем тратить время на алкоголика, – отрезала Ана.
– Платите ему раз в неделю, и все будет хорошо.
– Почему люди нянчатся с пьяницами, как с малыми детьми? – спросила девушка.
– Потому что это работает, – ответил Йосвани.
