Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Визг волынок. Пение. Сущий содом.
Никогда прежде не видал я ничего подобного. Первобытный хаос. То полубредовое состояние, в котором я находился, делало это ощущение только острее.
Вокруг толпились люди. Сплошь незнакомые. Из их скопища то и дело, словно стаи летучих мышей из пещеры, вырывались взрывы хохота.
Краснолицая старуха, пыхтя, точно ломовая лошадь, тащила на деревянном коромысле два короба, полные рыбы и устриц.
Возле наспех сколоченного загона для свиней дрались двое мальчишек.
Прилавок с пирожками.
Хлебная лавка.
Редиска.
Кружева.
Девчушка не старше десяти лет несла полную корзину вишни.
По обе стороны улицы стояли лотки с жареными гусями.
В лужице воды плавали листья салата.
Проходивший мимо весельчак тыкал пальцем в пьяницу, безуспешно пытавшегося подняться на ноги:
– Колокол только два часа пробил, а прохвост, гляньте-ка на него, уже успел набраться!
Кролики.
Два живых гуся – они шипели и махали друг на друга крыльями.
Еще свиньи. Еще коровы. Еще пьяницы. Много пьяниц.
Неопрятного вида сиротка вела хорошо одетую слепую женщину.
Хромые попрошайки.
Захмелевшая баба, прижавшись к случайному прохожему, схватила его за промежность и что-то зашептала ему в ухо – наверняка какую-нибудь похабщину.
От пивных палаток доносился шумный гомон.
– Великан из Нидерландов! – вопил зазывала. – Карлик из западных графств! – Очевидно, он рассчитывал, что, играя на контрасте, быстрее заставит публику раскошелиться.
Шпагоглотатель.
Уличный скрипач. Волынщик. Флейтист бойко наигрывал балладу «Три ворона», а сам не спускал с меня подозрительных глаз.
А запахи, запахи! Жареного мяса, эля, сыра, лаванды, свежего дерьма.
У меня снова закружилась голова, но я все брел и брел вперед.
Голод, разбуженный ароматами разнообразнейшей снеди, прямо-таки раздирал мне нутро. Я подошел к одному из прилавков с гусятиной. Жареное мясо пахло так аппетитно, что я буквально приклеился к месту.
– Почем гусятина?
– Три шиллинга, малый.
У меня не было трех шиллингов. По правде говоря, у меня совсем не было денег.
Я неуверенно сделал шаг назад. И наступил кому-то на ногу.
– Смотри, куда прешь, малый!
Малый, малый, малый.
– Да, малый, и что? – буркнул я, хотя в то время восемнадцатилетний парень считался, бесспорно, взрослым человеком.
Перед глазами у меня все поплыло.
Вообще-то я был крепким парнем. Одна из особенностей моего странного организма проявлялась в том, что я ни разу не болел. Ни простудой, ни гриппом. Меня никогда в жизни не рвало. Ни разу не было даже поноса, что для 1599 года было чем-то исключительным и выглядело подозрительно. Но сейчас я чувствовал себя отвратительно. Незадолго до того прошел дождь, но кончился, и в ярко-синем небе сияло солнце. Таким же безмятежно-синим было небо над рекой Ларк. На жаре мне стало совсем худо, хотя и без того я еле держался на ногах.
– Maman, – забормотал я как в бреду. – Maman.
Мне казалось, я умираю. В ту минуту я нисколько против этого не возражал.
Но тут я увидел ее.
Она стояла, держа корзину фруктов, и хмуро глядела на меня. Примерно моих лет, решил я, правда, на столько и выглядит. Длинные темные волосы, глаза блестят, как галька в воде.
Я подошел к ней, изумленно таращась на сливы и терн в ее корзине.
У меня было странное чувство, словно я не в своем, а в чьем-то чужом теле.
– Можно мне одну сливу? – попросил я.
Она раскрыла ладонь. Мне вспомнилась рука Мэннинга и его растопыренные пальцы, которые удерживали мою мать под водой.
– У меня нет… У меня… У меня… нет… У меня… Я заметил заблудившуюся корову – я уже видел ее, когда продирался сквозь толпу. Я закрыл глаза, и мама рухнула вниз. Я снова открыл глаза: торговка фруктами все так же хмуро смотрела на меня: то ли рассердилась, то ли смутилась, то ли то и другое одновременно.
Улица закружилась еще быстрее, я зашатался.
– Держись давай, – сказала торговка фруктами.
Это были ее первые слова, обращенные ко мне.
Держись давай.
Но держаться я не мог.
Теперь я понял, почему после смерти отца моя мать ходила, опираясь о стену. Горе кренит к земле.
Внезапно вокруг посветлело, а затем так же быстро потемнело.
Потом – спустя секунду или пять минут – я очнулся, лежа на земле лицом вниз, прямо в грязной луже; вокруг валялись сливы и терн. Прохожие давили их ногами. Одну подобрала собака.
Я медленно поднялся на ноги.
Вокруг меня столпилась стайка мальчишек. Они хохотали и тыкали в меня пальцами. Девушка ползала на коленях, пытаясь спасти хотя бы часть своего товара.
– Извините, – сказал я.
Поднял с земли грязную сливу и побрел прочь.
– Эй! Эй! Ты! Эй! – Она схватила меня за плечо. Ноздри ее раздувались от ярости. – Полюбуйся, что ты натворил!
А вдруг я снова упаду в обморок, подумал я и счел за лучшее убраться, пока не причинил еще больших бед.
– Стой! Так просто не уйдешь!
Я надкусил грязную сливу. Она ловким птичьим движением выхватила ее у меня из руки и бросила на землю.
– Здесь был мой заработок за неделю. За удачную неделю! Чем я буду расплачиваться с мистером Шарпом, если ничего не продала?
– С мистером Шарпом?
– Вот именно! Давай-ка плати!
– У меня нет денег.
От отчаяния и злости она покраснела. В то же время я видел, что она в растерянности. Я был весь в грязи, но по сравнению с большинством окружающих моя одежда выглядела скорее прилично. Мать всегда следила, чтобы мы одевались как можно лучше, даже после переезда в Англию, когда наши обстоятельства кардинально переменились к худшему. Оглядываясь назад, могу предположить, что это была одна из многих причин, помешавших нам стать своими в глазах нищих обитателей Эдвардстоуна. Одна из причин и, разумеется, далеко не самая главная.
– Вот! – сказала она, показывая на лютню, висевшую у меня за плечами.
– Что?
– Давай сюда! В уплату за порчу товара.
– Нет!
Она подняла с земли камень.
– Тогда я ее разобью – ты же сломал мою корзину. Я вскинул руки:
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
