Когда они вышли из собора, уже смеркалось. Гленда радостно помчалась вниз по лестнице вестибюля, поскальзываясь на мокрых листьях. Она добежала до статуи достопочтенного Беды, облегчилась у ее цоколя и обернулась на Дэниела. Гленда была полна желания угодить хозяину, характерного для маленьких собак, и, успокоенная приближением хозяина, огляделась по сторонам, отыскивая способ произвести на него впечатление.
Ага! Какое-то зловещее существо стояло возле мотоцикла Дэниела и рассматривало его. Гленда храбро понеслась через стоянку к облаченной в черное фигуре и залилась лаем. Дэниел с удовольствием, внезапно переросшим в ужас, наблюдал за тем, как огромная темная фигура повернулась и, чуть присев, протянула руки к щенку. Это была сестра Мария Имприматур! Ужасная картина возникла перед внутренним взглядом Дэниела: знаменитая фотография из газеты — Имприматур и задушенный боров — два лица, столь похожие видом и размером, что их отличало только выражение: Имприматур улыбалась, а боров замер в недоверчивом изумлении от обстоятельств своей смерти.
Дэниел запрыгал вниз по ступенькам, однако было уже поздно: огромные ручищи Имприматур поймали щенка в апогее прыжка к ее горлу и швырнули обратно на землю. Дэниел бросился вперед, но когда он подбежал, щенок уже извивался в экстазе, а сестра Мария Имприматур чесала ему живот, ибо Гленда, как и положено маленьким собакам, в мгновение ока предательски меняла свою верность. Она зарычала на Дэниела, дабы предупредить любое его поползновение на конфронтацию с ее новым сердечным другом — монахиней.
— Привет! — затрубила сестра Имприматур. — Я тебя, кажется, знаю. Ну, собачка-то — всяко знакома.
— Вы меня учили в школе, много лет назад.
— Много лет назад, — фыркнула Имприматур и строго на него поглядела. — Когда вернешься домой, выкупай, пожалуйста, как следует собаку, а чтобы она не простудилась, хорошенько вытри. — Монахиня с подозрением оглядела раскрашенное лицо и костюм Дэниела. — Ты больной или просто так?
— Просто так. — Этот вариант ответа выглядел проще.
— Чем занимаешься? Адвокат или что-то в этом роде?
— Лекции по литературе в университете «Золотой Запад».
— Это еще не самое страшное, — сказала Имприматур. Она потрепала Гленду по шее. — А чья эта такая милая псюшка? Чья она?
Дэниел стоял рядом, словно парализованный. Вдруг в голове его мелькнула шальная мысль, и он, не успев ее обдумать, заговорил.
— Не хотите ли прослушать курс по средневековой литературе, сестра? По-моему, он вам понравится.
Массивная сестра поначалу проигнорировала его слова, но немного спустя обратилась к Гленде:
— Как, по-твоему? Что нам делать с этим проказником и его литературой? Пойдем к нему учиться? Что псюшка об этом думает? — Огромные руки сестры Имприматур массировали Глендину шею так, что голова собаки моталась из стороны в сторону. — У-у-у-у! — пропела сестра Имприматур, — псюшка думает, что мы пойдем к этому проказнику учиться. И чему же псюшка и сестра Имприматур там научаться? О-о-о-о! Наверное, каким-нибудь историям про шалунов-пе-есиков! Конечно, конечно! У-у-у-у!
Когда Дэниел понял, что с него хватит, монахиня поднялась во весь свой внушительный рост и всучила ему Гленду.
— Хорошо, — согласилась она, — можешь нас записать. Собачке, по-моему, там будет интересно. — После чего сестра Имприматур зашагала прочь, оставив Гленду в руках хозяина. Гленда самодовольно скалилась.
6
— Что нового и захватывающего? — Алисон нацарапала в заявлении роспись и подвинула его через стол Дэниелу.
— Нового? Вместе с тобой, у меня уже трое из шести необходимых студентов. — Дэниел поднял глаза от заявления. — Я встретил такую женщину…
— Ура Дэниелу!
— Она была в воскресенье в соборе, сегодня тоже.
— Ты ходил в церковь? Надеюсь, не приставал к священникам, а?
— Нет, я не ходил на мессу, ничего такого. Я уговорил одного из них записаться на курс.
— Он согласился?
— В конце концов — да.
— А что за женщина? Красивая?
— Не слишком. Нет.
— Ну же, Джиндж, почему бы тебе не пригласить ее куда-нибудь? Возможно, ей…
— Возможно, ей уже две тысячи лет.
— Понятно. Что-то вроде рыцаря и этого создания — Креспеда — в ванне?
— Креспена. Да. То есть не совсем. Креспен де Фюри и Зеленый Рыцарь — более или менее подлинные. По крайней мере, я знаю, где и когда они жили. А эта, не знаю… какая-то библейская. Очень сильная позиция по Новому Завету и оригинальные идеи о самых разных вещах.
— О каких?
Дэниел подробно изложил старухин рассказ о не вполне непорочном зачатии Христа и о его экспериментах в области оптики.
— Он летал на воздушном змее?
— Так она сказала.
— С моноклем в глазу?
— Именно.
Алисон мягко и настороженно посмотрела на него, затем бросила взгляд на часы.
— Джиндж, мне пора на встречу с клиентом. Арестованным. Послушай, если это все тебя беспокоит… сильно?
— Нет. Ничего, что я тебе рассказываю?
— Конечно. Нам давно уже следовало об этом говорить. Давай не будем повторять прежних ошибок, ладно?
Алисон встала, чтобы идти, но Дэниел удержал ее за руку.
— Понимаешь, Алисон, я ступил на путь. Каким бы он ни был, я на него ступил. Последний акт. Финал. У меня никогда не было такого сильного чувства, что все куда-то уходит и я освобождаюсь от всех препятствий. Собирается буря, но я доберусь, Алисон. Обязательно доберусь.
— Я не буду говорить об этом в «Золотом Западе». Особенно о монокле и воздушном змее.
— Как хочешь. Воскресное представление, кажется, мою репутацию не укрепило. Многие решили, что после аварии Могучего Мотора у меня крыша поехала. Возможно, они правы, — он внимательно посмотрел на Алисон. — Ты слышишь? Возможно, они правы.
Алисон сжала ему ладонь и улыбнулась.
— Конечно правы. Ты совершенно обезумел. Слушай, я иду встречаться со своим нарушителем. Я недолго. Сделай себе кофе. Ларио и Уинсом отправились в универсам, скоро вернутся. Может, останешься на чай?
— Может быть… — Но не прошло и двух минут, как Дэниел покинул Фетцей и поехал домой.
Вечером О'Холиген целеустремленно наполнял водой огромную белую ванну. Разговор с Креспеном де Фюри был ему насущно необходим, ибо, пока Дэниел пересказывал Алисон рассказ старухи, он уразумел кое-какие настораживающие связи. Креспен де Фюри был оптиком-экспериментатором, а, по словам старухи, таким же оптиком был и Иисус. Дэниел точно помнил, что Креспен де Фюри упоминал когда-то о древней старухе с моноклем, которая занималась баллистикой! Кажется, они были союзниками в сражении при Куртре?[38] Или при Креси?[39] Надо это выяснить; необходимо связать концы с концами, свободно болтающимися в ускоряющемся безумии его существования. Колебания сознания из мира фантазии в мир реальности ужасно его беспокоили, но какой из этих миров какой? Как эвкалипт ингалятора, который он только что ввернул в трубку, беспокойство нужно уметь регулировать.
