— О, только не это! — воскликнула я. — У меня, конечно, дел по горло, но какая же из вас помощница — вы же книжный червь, и всё такое.
Мисс Бойни кивнула и натянуто улыбнулась:
— Да, наверное, ты права.
Засыпать в мои планы не входило. В них входило дождаться, когда дом погрузится в темноту и мамаша Снэгсби перестанет бродить по коридорам. И тогда, открыв дверь своим ключом, я улизну и отправлюсь на Уинслоу-стрит, чтобы снова попытаться проникнуть во Дворец Проспы.
Но пока я сидела на кровати, считая минуты, сон подкрался и овладел мной. Это был очень крепкий сон. И я наверняка проспала бы до самого утра, если бы не алмаз Тик-так. Он ожил глухой ночью, вспыхнул белым светом, будто маяк, и налился теплом. Я резко проснулась. Мгновенно пришла в себя. В доме царила тишина — тяжёлые шаги мамаши Снэгсби за дверью давно стихли. Помятые часы показывали начало второго ночи. Я выудила камень из-под рубашки, и имя Ребекки само собой сорвалось с моих губ.
Я молилась о том, чтобы её увидеть.
В сердце колдовского камня раскрылось звёздное небо Лондона, потом растаяло и на его месте появилась комната с жёлтыми стенами. Железная кровать. Голый пол, выкрашенный белой краской. Стул у стены. На стуле — сжавшаяся в комочек девочка в ночной рубашке цвета слоновой кости. Её лицо было ещё бледнее, чем в прошлый раз, и словно бы отупелым. И оно слегка расплывалось, хотя всё остальное я видела чётко. Ребекка не смотрела на меня. Её взгляд был устремлён в неведомые дали.
— Ребекка, — прошептала я. — Ребекка, это я, Айви. Ты слышишь меня, дорогая? Ты меня видишь?
Она начала раскачиваться на стуле взад-вперёд, волосы упали ей на лицо.
— Ты во Дворце Проспы? — спросила я в нетерпении. — Кивни, если так.
Она не ответила.
— Я вернусь туда, как только смогу, и отведу тебя домой, — пообещала я.
Ребекка подняла глаза. Всего на миг. Посмотрела прямо на меня из глубин камня. Потом её голова упала на грудь, и Ребекку стала бить дрожь.
— Поговори со мной, дорогая! Скажи, где тебя искать!
Ребекка вдруг снова вскинула голову. Но теперь она смотрела не на меня. На её лице отразился ужас. На мгновение на неё легла тень. Чья-то рука грубо схватила девочку за запястье. Ребекка закричала, но крик вышел приглушённым, еле слышным. Потом её дернули куда-то в сторону — и остался лишь опрокинутый стул.
14
В моей крови кипела жажда мести. Душа пылала гневом. И я приветствовала эту ярость.
В Стоквелл я шла как в тумане. Не замечая луны в третьей четверти. Не обращая внимания на моросящий дождь, от которого булыжники мостовой сделались чёрными и скользкими. Меня не волновало, что я брожу по Лондону в одной ночной рубашке. Босая.
Ребекка в беде. В страшной беде. С ней творят нечто ужасное. Кто знает, куда её потащили и зачем… Но ничего хорошего её там точно не ждало! Волны ярости вздымались во мне и бились о стены моего разума. Никогда ещё мне не доводилось испытывать столь ослепительного гнева.
Когда я свернула на Уинслоу-стрит, воздух вокруг словно загустел. Его заполнило жужжание, и всё вокруг, казалось, замедлилось, хотя я не чувствовала сопротивления. Алмаз Тик-так пылал на моей груди так, что на коже должен был остаться ожог. Сияние камня, яркое, жёлто-оранжевое, просачивалось сквозь ткань рубашки, освещая мне путь. Наверное, со стороны вид у меня был совершенно потусторонний. К счастью, давешний рыжеволосый констебль мне не встретился.
Все мои мысли были только о Ребекке. Но я не раздумывала над тем, где она и сумею ли я попасть во Дворец Проспы. Потому что едва я собралась перейти улицу, фонарь поблизости растворился в воздухе. Влажная брусчатка сменилась большими серебристыми плитами. Пустая телега сгинула. Шестое правило Амброуза Крэбтри гласило: сильные переживания — рука, приподнимающая завесу. Этот мистер Крэбтри был ужасно умный для безумца.
Стоило мне подойти ближе, как обувная фабрика и пансион по сторонам разрушенного дома подёрнулись рябью и туманом. А потом исчезли, будто земля разверзлась и поглотила их. Камни у меня под ногами дрогнули, жужжание стало громче, и я ничуть не удивилась, когда передо мной воздвигся Дворец Проспы с его ребристыми колоннами и бесчисленными окнами. На этот раз вокруг него вырос лес бледных деревьев, словно войско призрачных стражей. Выглядело это довольно-таки жутко.
Но мне было нечего бояться. Я уже успела убедиться, что в этом мире я нечто вроде призрака. Мне не по силам ухватить даже дверную ручку. Ступая по тропе между кроваво-алыми живыми изгородями, я запрокинула голову, чтобы посмотреть, не горит ли свет в каком-нибудь из окон. И тогда впервые увидела небо этого мира. Оно было пустым и беззвёздным, лишь луна в третьей четверти освещала его. Если бы не лёгкий изумрудный оттенок, можно было бы подумать, что это та же самая луна, что плыла над Лондоном.
Все окна были темны. Я обошла здание сбоку. Снова посмотрела вверх. Из окна на втором этаже лился тёплый жёлтый свет от горящей свечи. Оно было распахнуто, занавески мягко колыхались на ночном ветру. И вдобавок рядом росло большое белое дерево, с ветки которого ничего не стоило забраться в окно. Какая фантастическая удача!
Я услышала приглушённые голоса, звук шагов. Но они доносились с другой стороны здания. Никто не увидит, как я лезу в окно.
Но как? Как прикажете забраться на дерево, если здесь, в Проспе, я не более чем бесплотный дух? С досады я ударила по белому стволу и пару раз пнула его. И ахнула от изумления. Я протянула руку и погладила бледную кору. Она оказалась чуть тёплой на ощупь. Выходит, в этот раз я явилась в Проспу не тенью.
Подоткнув ночную рубашку и обняв дерево будто богатенькую бездетную тётушку, я полезла наверх. К счастью, дерево было восхитительно корявым и шишковатым, поэтому я легко находила, за что ухватиться и куда поставить ногу. А когда добралась до нижней ветки, дело пошло ещё веселее — перебираться с ветки на ветку оказалось совсем нетрудно.
Поднявшись на нужную высоту, я осторожно двинулась по толстому суку к окну. Увы, сук не доставал до карниза под окном. Ничего не поделаешь, придётся прыгать. В комнате за окном, как я теперь видела, никого не было. Отлично. Я осторожно присела, напружинилась, глубоко вдохнула — и прыгнула вперёд с энтузиазмом склочного кенгуру.
Приземлилась я не очень изящно. Когда моя нога с силой опустилась на каменный карниз, что-то хрустнуло. Но я ведь наполовину мертва, и мои раны заживают мгновенно. Раз — и боль исчезла. Я схватилась за края рамы, быстро восстановила равновесие и забралась в дом.
