Орлы и львы соединились, Героев храбрых полк возрос, С громами громы помирились, Поцеловался с Шведом Росс. Сияньем, Север, украшайся, Блистай, Петров и Карлов дом; Екатерина, утешайся Сим славным рук твоих плодом. Гряди, монарх, на высоту, Как солнце, в брачный твой чертог; Являй народу красоту В лучах любви твоей, как бог! Сияньем, Север, украшайся, Блистай, Петров и Карлов дом; Екатерина, утешайся Сим славным рук твоих плодом. Младая, нежная царевна! Пленив красой твоей царя, Взаимно вечно будь им пленна, Цвети, как роза, как заря. Сияньем, Север, украшайся, Блистай, Петров и Карлов дом; Екатерина, утешайся Сим славным рук твоих плодом. Родители любезны, нежны! Что ваши чувствуют сердца? В усердьи льем мы токи слезны, А ваша радость без конца. Сияньем, Север, украшайся, Блистай, Петров и Карлов дом; Екатерина, утешайся Сим славным рук твоих плодом! Да будет век благословенна Порфироносная чета, В России, в Швеции насажденна Премудрость, храбрость, красота! Сияньем, Север, украшайся, Блистай, Петров и Карлов дом; Екатерина, утешайся Сим славным рук твоих плодом.
В защиту истинного учения
К чему эта принципиальность? Улаживались вопросы и посложнее, когда того требовали династические интересы. Возможно, религиозные аргументы действительно сыграли свою роль: для Екатерины, которая сама перешла из лютеранства в православную веру, наверняка было важно показать своим новым соотечественникам, что перемена ею вероисповедания не была только внешней, а религиозные убеждения короля были хорошо известны. «Тот, кто верует в триединого Бога, всегда будет им охраняем, — писал он своему камер-юнкеру Класу Флемингу, находившемуся с ним в Петербурге, — в особенности когда защищает истинное учение, в котором я рожден и защищать которое есть моя постоянная и строжайшая обязанность». Но, возможно, больше всего короля раздражала навязываемая императрицей опека — он устал от опекунства, и не только с русской стороны. Противостоя Екатерине, он противостоял и Рейтер-хольму.
Помолвка была разорвана, и 1 октября король со свитой покинул российскую столицу. Императрица, для которой по-прежнему было важно получить в лице шведов союзников, была, кажется, готова на компромиссы, но в середине ноября с нею случился удар; по мнению некоторых, его причиной было неудавшееся бракосочетание. Ее сын и преемник отец Александры Павел I оказался менее заинтересованным в сближении с Швецией, а в религиозном вопросе был так же упрям, как Густав Адольф.
Трагизм ситуации состоял в том, что чувства юной пары вовсе не остыли в тени интриг международной политики.
От сватовства Густава IV Адольфа к Александре по естественным причинам не осталось никаких изображений, поскольку весь замысел рассыпался. Состоявшееся через год обручение короля с принцессой Фредрикой, напротив, увековечено. Слева на картине младшая сестра невесты, сама Фредрика, ее отец, наследный принц Баденский, Густав IV Адольф и герцог Саксонско-Веймарский. Четверо господ справа — из свиты шведского короля. Королевская библиотека (Стокгольм)
Александра при случае неоднократно высказывала свою горечь по поводу неосуществившегося брака и уверяла, что никогда не забудет шведского короля. Густав Адольф тоже тяжело переживал разрыв помолвки.
Однако «брачный вопрос» решился довольно скоро. Спустя год теперь уже совершеннолетний король женился на принцессе Баденской Фредрике Вильгельмине Доротее. Сестра Фредрики была замужем за старшим братом Александры, который через четыре года станет российским императором под именем Александра I; иными словами, Густав Адольф и Александр стали свояками. Наконец шведский и российский царствующие дома породнились, хотя и не так, как задумывалось.
