Таким образом, весной 55 года до н. э. ликующего Авлета и Клеопатру приветствовали в Эфесе Габиний и его войска. Конницей Габиния в то время командовал двадцативосьмилетний Марк Антоний, который «тотчас влюбился»[113] в четырнадцатилетнюю царевну с первого взгляда, как позже писали историки. С римскими войсками, совершавшими марш на юг, Авлет и Клеопатра добрались до Египта и после захвата Антонием Пелусия вошли в Александрию. Там в сражении Архелай был убит. Не подчинившись приказу Авлета, Антоний с почестями похоронил его, а Авлет «в гневе и злобе… [на] всех египтян»[114] казнил свою дочь Беренику IV и всех ее сторонников. Лишь благодаря вмешательству Антония удалось избежать всеобщей резни, за что «он оставил у александрийцев громкую молву о себе»[115] после возвращения в Рим. Большинство габинианцев получили постоянное назначение в Египет, чтобы защищать Авлета от александрийцев или наоборот. Эти рослые опытные воины, сражавшиеся в Галлии и Германии, приспособились к жизни в царской столице и даже женились на местных уроженках.
Почувствовав себя в безопасности, Авлет ознаменовал начало своего второго правления традиционным празднеством; возобновил строительство храмов в Копте, Гермонфисе и Филэ и приступил к сооружению целого храмового комплекса Хатхор-Исиды в Дендере, что севернее Фив. Ни царицы, ни старшей царевны не было в живых, и Клеопатре приходилось присутствовать с отцом на закладке первого камня 16 июля 54 года до н. э. Назначенная на самый благоприятный день в году, когда появляется звезда Исиды — Сотис, возвещая начало нильского разлива, эта церемония ознаменовала также вознесение на небеса божественной Арсинои II. Это событие должно было послужить мощным стимулом для обеих богинь, чтобы дать живительную влагу стране.
Несмотря на несколько неурожайных предыдущих лет, Авлету удалось вернуть огромный долг ростовщику Рабирию, объявившемуся в Александрии. За оказанную царю денежную помощь он был назначен первым казначеем. В Александрии ростовщик расхаживал в греческом плаще и занимался бесцеремонным вымогательством. Рабирий так обогатился и стал столь одиозной личностью за год, пока занимал свой пост, что Авлету пришлось взять его под стражу. Потом царь предоставил ему возможность бежать в Рим. Там Рабирия и Габиния немедленно привлекли к суду за незаконное присвоение средств. Их обоих еще обвинили в «неримском» поведении за ношение чужеземной одежды. Юрист-республиканец Марк Туллий Цицерон назвал Габиния «коварным, жуликоватым, женоподобным мальчишкой», а выступая с речью в защиту Рабирия, назвал Александрию городом мошенников и плутов.
На самом деле египетская столица была центром культуры и знаний, и в период культурного ренессанса, совпавшего со вторым сроком правления Авлета, его четверо оставшихся детей получили действительно разностороннее образование. Помимо того что они имели доступ в уникальные образовательные заведения — библиотеку и мусейон, где в течение двух столетий проводились передовые научные исследования, каждый из детей имел своего наставника: старшего царевича Птолемея обучал Феодот Хиосский, а Арсиною — евнух Ганимед.
Старшая сестра Клеопатра после возвращения в Александрию из европейского турне продолжила образование и преуспела в науках намного больше, чем все остальные Птолемеи. К ней обращались «Теа», что по-гречески значит «мудрая» и «божественная». Египетские историки более поздних времен отмечали высокий интеллект Клеопатры как наиболее важное качество. Так, Иоанн Никиуский называл ее «самой известной и мудрой из женщин , достигшей величия благодаря своей смелости и силе воли»[116]. «Последняя из мудрецов Греции»[117], она была «выдающимся ученым»[118], эрудированной царицей, которая «всячески возвышала статус ученых и любила их общество»[119].
Пользуясь тем, что ее отец взял под покровительство мусейон и появились несколько новых философских школ, Клеопатра слушала лекции Филострата и приняла участие в философском диспуте о древнем фараоновском «Ритуале предков», отметив, что в Гадесе «мертвые ждут живую воду, чтобы снова родиться и расцвести как цветы весной»[120].
Она, вероятно, также училась у придворного астронома Сосигена и очень интересовалась астрологией и Зодиаком, представления о котором сложились в Вавилоне.
Имея возможность пользоваться царской библиотекой, где хранились личные дневники и книги Александра, в том числе экземпляр гомеровской «Илиады», которую дал ему Аристотель, Клеопатра, по-видимому, читала пьесы великих афинских драматургов Эсхила, Софокла и Еврипида, собственноручно написанные ими и оказавшиеся здесь благодаря хитрости и ловкости предков-Птолемеев. И хотя математик и царский наставник Евклид говорил им, что «нет царского пути к геометрии»[121], его последователи Катон и Фотин посвятили свои работы Клеопатре.
Следуя семейной литературной традиции, берущей начало от Птолемея I, который написал биографию Александра, и продолженной Птолемеем IV, автором ряда трагедий, и Птолемеем VIII, который оставил после себя описание птиц, обитавших в царском зоопарке, Клеопатра также, по утверждению арабских историков, «писала книги по медицине, магии и косметике помимо других книг, которые хорошо известны всем лекарям»[122]. В I веке до н. э. Александрия была центром медицинских знаний. Здесь придворный врач Диоскорид занимался исследованием чумы, Аполлоний изучал труды Гиппократа, а хирург-гинеколог Филоксен специализировался в области лечения рака матки. Наблюдения Клеопатры за развитием утробного плода, как считается, оказали влияние на греческого врача Галена. Учение о ядах — еще одна сфера ее интересов, и не исключено, что с ним ее познакомил фармацевт Зопир, которого взял к себе Авлет для приготовления противоядий. По некоторым сведениям, она наблюдала за действием различных ядов во время казней в гимнасии и вела записи.
