— Я знаю.
— Наверное, это была какая-то массовая истерия, — предположила Карен.
В комнату вошла Шарлотта, одетая в бесформенное фиолетовое платье, доходящее ей почти до щиколоток. Это был ее вариант власяницы.
— О, Люси, — захныкала она и подбежала ко мне.
Я обняла ее за что смогла, так как она была на восемь дюймов выше меня.
— Мне так стыдно, — всхлипывала она. — Я ненавижу себя. Лучше бы я умерла.
— Тише, тише, — успокаивала я ее. — Скоро тебе станет легче. Не забывай, что вчера ты много выпила, а алкоголь — это сильный депрессант. Сегодня ты просто не можешь не чувствовать себя подавленной.
— Да? — с надеждой она подняла на меня свои заплаканные глаза.
— Поверь мне.
— Люси, ты такая добрая. Ты всегда знаешь, что сказать, когда мне плохо.
Конечно, я знала, что сказать. У меня была богатая практика — мне приходилось часто утешать саму себя. С моей стороны было бы нехорошо не поделиться с другими тем, что я узнала на собственном опыте.
— Больше не возьму в рот ни капли, — пообещала Шарлотта.
Я ничего на это не сказала.
— Никогда!
Я изучала свои ногти.
— По крайней мере, я больше не возьму в рот ни капли текилы, — страстно сказала Шарлотта.
Я посмотрела в окно.
— Буду пить только вино.
Я уставилась в телевизор (хотя он был выключен).
— И буду чередовать его с минеральной водой.
Я поправила подушку на диване.
— И за вечер буду выпивать не больше четырех стаканов вина.
Мне снова пришлось заняться изучением ногтей.
— Ну не больше шести.
Я снова посмотрела в окно.
— А за неделю — максимум шестнадцать.
Она продолжала в том же духе, пока не пришла к выводу, что бутылка текилы за вечер большого вреда не принесет. Все это я слышала уже не раз.
— Люси, я ужасно вела себя, — призналась она потом. — Я сняла блузку и танцевала в одном лифчике.
— В одном лифчике? — серьезно переспросила я.
— Да.
— Без трусов?
— Конечно, в трусах. И в юбке.
— Ну, значит, ничего страшного не произошло.
— Да? Ну, раз ты так говоришь… Люси, взбодри меня! Расскажи мне что-нибудь. Расскажи мне… что бы такое послушать? Ага, расскажи о том случае, когда тебя бросил твой парень, потому что запал на другого парня.
Мое сердце екнуло. Но винить мне было некого, только себя. Еще в детстве я решила, что нашла способ не выглядеть в глазах окружающих нелепой и жалкой персоной: надо выглядеть остроумной. И стала усердно создавать себе образ комика — по крайней мере, в кругу близких друзей. Я пересказывала им различные трагические случаи из собственной жизни, в которых сама играла главную роль, стараясь представить все в смешном свете.
И тогда никто уже не мог смеяться надо мной, потому что я их опередила.
Но сейчас я была не в состоянии утешать других за свой счет.
— Нет, Шарлотта, я не могу…
— Брось!
— Правда, Шарлотта…
— Пожалуйста! Расскажи, как он заставил тебя коротко постричь волосы, а потом все равно бросил тебя.
— Ох… ох… черт! Ладно, слушай.
Кто знает, может, я и сама немного развеселюсь.
И со всем доступным мне в эта минуты юмором я пересказала Шарлотте историю об одной из моих унизительных неудач в любви. Просто чтобы она смогла почувствовать, что, как бы плохо ей ни было, мне бывало гораздо хуже.
— Сегодня вечером будет вечеринка, — сообщила Карен. — Ты пойдешь?
— Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— Не могу.
— Почему? — с пристрастием допрашивала меня Карен. — Я была принуждена согласиться пойти поужинать с Дэниелом.
— Ужин с Дэниелом. Счастливая! — вздохнула Шарлотта, и глаза ее мечтательно засияли.
— Но почему он пригласил тебя? — взвизгнула разъяренная Карен.
— Карен! — одернула ее Шарлотта.
— Ой, Люси, ты знаешь, о чем я, — нетерпеливо отмахнулась Карен.
Карен была несдержанна в выражениях. Но она была права — я тоже не понимала, почему Дэниел пригласил меня.
— Он разошелся с этой, как ее там, — сообщила я, чем вызвала бурю восторга.
— Ты серьезно? — на всякий случай уточнила Карен. На лице ее появилось странное, почти маниакальное выражение.
— Абсолютно.
— Здорово, — прошептала Шарлотта.
— Значит, он свободный мужчина? — опять спросила Карен.
— Свободный как ветер, — подтвердила я.
— Если в игру вступлю я, то недолго ему быть свободным, — решительно произнесла Карен. В голове у нее уже проносились кадры того, как они с Дэниелом, рука об руку, входят в модные рестораны, как они ослепительно улыбаются друг другу в день бракосочетания, как они склоняются над первенцем.
— А куда вы пойдете? — спросила она, вернувшись к реальности.
— В какой-то русский ресторан.
— Неужели в «Кремль»? — ахнула Карен.
— Ага.
— Ах ты, везучая, везучая, везучая, везучая корова.
Они уставились на меня с неприкрытой завистью.
— Не смотрите на меня так, — испугалась я. — Я ведь даже не хотела идти.
— Как ты можешь так говорить? — возмутилась Шарлотта. — Симпатичный…
— Богатый, — перебила ее Карен.
— Симпатичный, богатый мужчина хочет пригласить тебя в шикарный ресторан, а ты не хочешь идти?
— Но он вовсе не симпатичный и не богатый… — запинаясь, оправдывалась я.
— Он симпатичный и богатый! — хором сказали они.
— Ну хорошо, может быть. Но… но… но не для меня. Я вижу его только как друга. И считаю, что это расточительство: идти в субботу вечером в ресторан всего лишь с другом. Особенно когда я вовсе не хочу никуда идти.
— Странная ты какая-то, — пробормотала Карен.
Этого я не отрицала.
— Что ты наденешь? — спросила Шарлотта.
— Не знаю.
— Но ведь это очень важно! Ты же не в паб соседний собираешься.
Дэниел прибыл около восьми, а я еще не была готова. Я вообще могла бы быть в пижаме, если бы Карен и Шарлотта не заставили меня принять ванну и надеть мое выходное золотистое платье. Они надавали мне кучу советов, как уложить волосы и как накраситься, и каждую свою фразу начинали словами: «Вот если бы я шла с Дэниелом… Вот если бы Дэниел пригласил меня…»
