Дамская шляпка от Робера Пиге, 1940
Что именно? Напрягаю слух: «…шампанское “Мутон-Ротшильд”». (Я и так уже обременена чудовищным багажом!)
– Как я его повезу?
– Не беспокойся! – шепчет Бесси. – Всего пять коробок.
– Высотой с меня?
Он поднимает руку на уровень моего плеча. Я в ужасе.
Вижу себя в тот вечер двадцать третьего числа, после последнего безумного дня, когда укрылась в гостиничном номере, похожем на блошиный рынок в разгар переезда. Клод и Мишель помогают собрать мои личные вещи. Запихнуть все, что висит (а это немало!), в чемоданы, картонки, сундук, которые и так уже почти невозможно закрыть! Пять ящиков с шампанским перекрывают вход в ванную комнату. А это еще что за бутылки?
– Опять шампанское, «сувениры» от «Синемонда», которые я должна вручить звездам по своему выбору.
– Жаннин, я часть твоего выбора? – спрашивает Мишель. Он вскрывает одну бутылку, вторую. Мы поднимаем тосты! Этих бутылок мне не хватит. Пусть «Синемонд» никогда об этом не узнает!
На следующее утро вокзал Сен-Лазар, отход поезда в 11 часов, «трансатлантический рейс», о котором я с религиозным пылом читала не раз. Толпа, фотографы, пресса, Noir et Blanc, Point de vue и десятки других, Моклер, Бесси и прочие.
И все это ради меня? А! И, похоже, ради другого. Ибо господин Франциск Гэ, крупный политический деятель, отбывает в Канаду.
Нас просят позировать рядом друг с другом. «Посланница» рядом с… Это льстит самолюбию! Мишель отходит в сторону. Мама и Жан-Лу приезжают в последнюю минуту, едва успевают на ходу поцеловать меня. Они не присутствовали на съемках.
– Почему, – вздохнет моя мать через несколько месяцев после моего возвращения, – почему люди в Бурже кривятся, поздравляя меня с твоим замужеством?
– Как именно, мама?
– Почему они спрашивают: «Она вышла замуж за этого бородатого старика?» Не понимаю. Мишель ведь молод.
Только позже я наткнусь на подпись: «Посол отбывает в Новый Свет одновременно с Посланницей». Мадам Франциск Гэ! Какая честь!
В Гавре на набережной толпа людей: «Вон она! Мисс Синемонд!»
Репортер: «Ваша фотография сегодня вечером появится в New York Herald!»
Пора признаться во всем, я не знаю Ла-Манша! И никогда не видела такого трансатлантического монумента, как пароход «Грасс».
Мы взбираемся по трапу. У меня каюта № 9, суперлюкс. («Синемонд» и R.K.O. прекрасно знают свое дело!) Меня удивляет запах смолы. Неприятно. Я вспоминаю о горючих материалах. (Эх!)
Комиссар Нафрешу галантен, разрешает Мишелю позавтракать со мной на борту.
Мисс Синемонд имеет право (она одна) осмотреть свой багаж в трюме.
За столом Мишель вглядывается в меня:
– Что с тобой, Жаннин? Меланхолия?
– Дорогой, мы же надолго расстаемся.
А ведь мы привыкли к «До свидания!» Я никогда не признаюсь ему в охватившем меня страхе. Это громадное судно… такое маленькое в море! Те же подмостки! В детстве меня потрясли катастрофы «Титаника», потом «Лузитании». А если моя звезда погасла? Представляю себе реакцию прессы, фотографии и тексты в черной рамке: «Она ушла в радости…», «Она прошла по жизни…»
Пришел поздороваться капитан. «Посланница…» Я едва слушаю его. Думаю об акулах. Колокол. Последние прощания. Долгое стояние у перил. Мишель на набережной. Его взмахи рукой, воздушные поцелуи. Корабль вздрагивает, но я ничего не замечаю. Он отходит от берега.
Я осталась одна. Маленькая бедная девочка. Незнакомка. Не знаю ни слова по-английски и отправляюсь, чтобы открыть огромную страну, которой нет дела до какой-то блондинки! Денег нет. Плыву на ореховой скорлупке! Жизненные силы покидают меня. Я, десять раз заплутав, добираюсь до своей каюты и долго-долго плачу.
XIV. Нью-Йорк
Плавание проходит без особых событий. Девять дней в море. Чудесная погода, если не считать качки на второй день, подкосившей некоторых пассажиров.
Меня знают как Мисс Синемонд, особо не пристают, вручают цветы от комиссара. Получаю приглашение, «когда мне доставит удовольствие», к столу капитана. Бросаю кости на малых скачках (это не зависимость). Часто ем в одиночестве. Иногда вместе с испанским семейством с тремя надоедливыми детьми, которых мать отправляется укладывать спать во время десерта, что позволяет мужу проявлять ко мне подчеркнутое внимание. (Испанцы неравнодушны ко мне!)
Долгие прогулки по палубе быстрым шагом. Шутки, характерные для всех широт: «Вы сходите на следующей?» Встреча с Фернандо Боском (я знакома только с ним!), художественным директором l’Art et la Mode. Очарователен, остроумен. И его знаменитый акцент: «Это же чюдо!»
Юный отпрыск Франциска Гэ тайно ухаживает за мной. А также «большой скромник» – он быстро обнаглеет, – сын бывшего министра, «покончившего с собой». (Саленгро? У него другое имя.) Хорошо танцует. Тщетно пытается увлечь меня в спортзал. Я ненавижу коллективную гимнастику, но никогда не забываю размяться после пробуждения.
Кто еще? Обувщик Пинэ[105] как-то за ужином приглашает меня за свой столик. Как и представитель коньяков «Хенесси». В знак благодарности даю обед, в завершение которого открываю (в полной беззаботности!) одну из пресловутых бутылок шампанского, которое везу с собой для передачи. Будь что будет!
