— Что ты там делаешь наверху? — смеясь, закричал португалец. — Ты кажешься мне голубем на насесте.
— Поднимайся, Янес. У тебя есть что-то важное для меня?
— Конечно.
Португалец бросился к длинной плахе с насечками и с необыкновенной ловкостью взобрался на площадку или, лучше сказать, на террасу хижины. Однако наверху он слегка растерялся. Пол был сделан из бамбуковых перекладин, но расстояние между ними было с добрую ладонь, так что ноги бедного Янеса не находили надежной опоры.
— Да это просто западня! — воскликнул он.
— Даякская постройка, дружище, — сказал Сандокан, смеясь.
— Но какие же ноги у этих дикарей?
— Наверное, меньше наших. Держи же равновесие, черт возьми!
Качаясь и прыгая с перекладины на перекладину, португалец кое-как добрался до хижины.
Она была довольно просторна, разделена на три комнатки, по пяти футов в длину и столько же в ширину, с полом, тоже сделанным из бамбуковых перекладин, но покрытым циновками.
— Что ты мне принес? — спросил Сандокан.
— Много новостей, дружище, — ответил Янес, усаживаясь. — Но скажи мне прежде всего, где бедная Ада — я ее не видел в лагере.
— Это место не слишком безопасно, Янес. Солдаты раджи могут напасть на нас с минуты на минуту.
— Понимаю: ты укрыл ее в другом месте.
— Да, я велел отвести ее на берег.
— Кто там с ней?
— Два человека, самых надежных.
— Она все еще безумна?
— Да, Янес.
— Бедная Ада!
— Она выздоровеет, уверяю тебя.
— Каким образом?
— Когда она окажется перед Тремаль-Найком, она испытает такое сильное потрясение, что разум вернется к ней.
— Ты думаешь?
— Даже уверен в этом.
— Дай Бог, чтобы твои надежды сбылись.
— Скажи мне теперь, Янес, что ты делал в Сараваке в эти дни?
— Очень многое. Я стал другом раджи.
— Каким образом! Расскажи-ка, дружище.
Португалец в нескольких словах рассказал о том, что с ним произошло. Сандокан слушал его очень внимательно, не прерывая, и по ходу рассказа то улыбаясь, то становясь задумчивым.
— Значит, ты теперь друг раджи, — сказал он, когда Янес кончил.
— Личный друг.
— Он ни о чем не подозревает?
— Не думаю. Однако он знает, что ты здесь.
— Нужно поторопиться с освобождением Тремаль-Найка. Ах если бы я мог разом разделаться и с этим проклятым Бруком!
— Оставь его раджой, Сандокан.
— Он был слишком жесток, Янес, к моим собратьям. Я бы отдал половину своей крови, чтобы отомстить за тысячи малайцев, убитых этим безжалостным человеком[5].
— Будь осторожен, Сандокан, у нас всего шестьдесят человек.
Грозная молния сверкнула в глазах Тигра Малайзии.
— Ты знаешь, Янес, на что я способен, — сказал он тоном, заставлявшим людей трепетать. — Мое прошлое тебе известно.
— Знаю, Сандокан, что ты бросаешь вызов целым флотилиям. Но осторожность никогда не помешает.
— Хорошо, я буду осторожен. Я удовлетворюсь тем, что освобожу Тремаль-Найка.
— Это будет совсем не легко.
— Почему?
— Он заключен в форте, где, кроме него, еще шестьдесят солдат и немало орудий.
— Шестьдесят человек — это не так уж много.
— Погоди-ка, дружище. Я забыл тебе сказать, что форт совсем рядом с городом. С первым же пушечным выстрелом у тебя будет форт впереди, и все отряды раджи за спиной.
Сандокан закусил губу и сделал нетерпеливый жест.
— Но все-таки мы должны освободить его.
— Что же нам делать?
— Применим хитрость.
— У тебя есть план?
— Думаю, да.
— Тогда говори.
— Я борнезиец и, как все мои соотечественники, понимаю толк в ядах. Крохотная капля может убить самого сильного мужчину. А если надо, усыпить, свести с ума или представить мертвым. Яд, как видишь, оружие страшное, могущественное.
— Я помню, что однажды сильный наркотик спас тебя от виселицы. А во время нашего пребывания на Яве ты много занимался ядами.
— Вот сейчас мои занятия и должны принести плоды, — сказал Сандокан. — Слушай меня, Янес.
Он пошарил во внутреннем кармане куртки и вытащил кожаную коробочку, герметически закрытую. Он открыл ее и показал португальцу десять или двенадцать крохотных пузырьков, полных белой, зеленоватой или черной жидкости.
— Черт побери! — воскликнул Янес. — У тебя потрясающий ассортимент.
— Это не все, — сказал Сандокан, открывая вторую коробочку, содержащую мельчайшие пилюли, издающие резкий запах. — Это другие яды.
— И что я должен сделать с этими жидкостями и этими пилюлями?
— Слушай меня внимательно, Янес. Ты сказал, что Тремаль-Найк заключен в форте.
— Все так.
— Ты смог бы войти в этот форт с разрешения раджи?
— Надеюсь. Другу не отказывают в столь ничтожной услуге.
— Тогда ты войдешь туда и попросишь, чтобы тебе дали взглянуть на Тремаль-Найка.
Сандокан извлек из второй коробочки три зеленые пилюли и положил ему на ладонь.
— Эти пилюли содержат яд, который не убивает, но прекращает жизнь на тридцать шесть часов.
— Теперь я понимаю твой план. Я должен дать проглотить одну Тремаль-Найку.
— Или развести ее в стакане воды.
— Тремаль-Найк не будет подавать признаков жизни, его примут за мертвого и похоронят.
— А мы ночью придем и откопаем его, — докончил Сандокан.
— Великолепный план, — сказал португалец.
— Ты попытаешься провернуть это? Тебе, похоже, не грозит никакая опасность.
— Попытаюсь, лишь бы мне разрешили войти в форт.
— Если не разрешат, подкупи какого-нибудь матроса. У тебя есть деньги?
Португалец распахнул куртку и показал висящий на поясе туго набитый кошелек.
— У меня шестнадцать алмазов, которые стоят примерно миллион.
— Если нужно еще, возьми у меня. В моем поясе тоже кое-что осталось, и в Батавии у нас золота хватит.
— Знаю, Сандокан, что в деньгах у нас нет недостатка. Но мне пока хватит и этого.
