Откуда появились эти штаны? С уверенностью сказать нельзя. Возможно, они произошли от купального костюма, использовавшегося на термальных водах, которые посещала Элизабет Смит Миллер? Врачи-гигиенисты обращают на них внимание, но это прежде всего инициатива феминисток, настолько смелая, что с ней спорят даже некоторые из их единомышленниц. Речь не идет о том, чтобы сымитировать мужские брюки и размыть границы между мужским и женским. По мнению пионерок вестиментарного феминизма, в штанах нет ничего специфически мужского. Это одежда, которая позволяет им удовлетворить свое стремление к физической свободе. К тому же восточная мода представляет собой весьма привлекательную модель: турецкие штаны одновременно экзотичны, целомудренны и хорошо скрывают тело (то есть «скромны»). Они символизируют освобождение без отказа от чувственности. Широкие, мягкие, они напоминают о танцовщицах в гаремах. Это хорошо поняли карикатуристы, назвавшие их гаремными штанами. Таким образом, благодаря чуждому западной культуре элементу одежды создается новый дресс-код. К этому вопросу мы еще вернемся, поскольку для западных феминисток одежда Другого — это не что-то отталкивающее, а, наоборот, источник аргументов в пользу изменений.
Амелия Блумер рассказывает, что лично ей не доводилось сталкиваться с неуважением. Возможно, это связано с ее характером. Она не стремилась никого провоцировать, не было в ней ничего и от эксцентричной буржуа. Выйдя из весьма небогатых кругов, она жила скромной жизнью. Получила духовное образование в пресвитерианской церкви, вышла замуж и перешла в епископальную церковь (американская ветвь англиканства), которая не отличается особо прогрессивными взглядами. Главная битва ее жизни велась не за брюки, а за трезвость — именно борясь за запрет алкоголя, она поняла причины подавления женщин и «обратилась» в феминизм. Ее борьба не имеет ничего общего с борьбой тех, кто требует свободы чувств и даже свободной сексуальной жизни для женщин. Выйдя замуж в 22 года (за мужчину из семьи квакеров), Блумер создала крепкую семью с человеком, разделявшим ее взгляды. Он смог внушить ей уверенность в себе, и она стала писать и публиковать статьи, а затем основала собственную газету. Это женщина, которая самоутверждается, сохраняя скромность, убежденная в своем праве, даже когда священники, выступая против нее, ссылаются на закон Моисеев. Читая книгу, которую в 1895 году, спустя много лет после событий, произошедших в 1851-м, написал о ней ее вдовец, трудно представить необычную реакцию, которую вызвало в прессе ее одеяние, этот взрыв юмористических рисунков, посвященных инверсии половых ролей. Блумеры называют одновременно непристойными и придающими мужеподобие. При этом непристойность этой одежды способствует разводам и свободной любви. А благодаря мужественности и ассоциациям с сигарой брюки получают название pantalon a la masculine.
Феминистская реформа одежды разрушает устои. По мнению мужчин-феминистов, она заходит слишком далеко, и они пытаются отговорить от нее феминисток, обвиняемых в том, что они выставляют общее дело на посмешище. В Нью-Йорке женщин в freedom dress (одежде свободы) окружает толпа, которая насмехается, гримасничая и выкрикивая оскорбления — даже приходится вмешаться полиции. Чтобы противостоять агрессивной реакции и сопротивлению семьи, нужно много юмора и смелости.
Пик внимания прессы к брюкам пришелся на 1851 год, эта тема затмила требования, касающиеся найма на работу и права голосовать. В 1853 году под давлением отца и друзей Элизабет Кэди Стэнтон отказывается от ношения штанов: слишком заметные, они подвергают опасности дело защиты прав женщин. Какое-то время она носит короткое платье, за что ее начинают упрекать в том, что она демонстрирует свои ноги. Люси Стоун, другая известная феминистка, тоже сдается. Амелия Блумер будет носить свой костюм шесть лет и тоже вернется к платью. По словам Сьюзан Энтони, которая назвала этот эксперимент по реформированию дресс-кода «ментальным распятием», на этих женщин смотрели, но их никто не слышал. Выходит, чтобы продвигать дело феминисток, следовало отказаться от слишком радикальных штанов?
Принято отрицать политический характер штанов-блумеров. Их считают частью вирилизации одежды, имеющей в зачатке вирилизацию женского поведения. Их также воспринимают как экстравагантное поведение женщины, испытывающей недостаток общественного внимания: «Кто такая Блумер? Это та, которая надевает штаны ради известности» (Dollar Newspaper, 1852 год).
Этот политический провал заставляет феминисток на время приостановить обсуждение вопросов одежды. Но дискуссия продолжилась в 1856 году, после создания по инициативе доктора Джеймса Джексона Национальной ассоциации реформы одежды. Его цель — изменить одежду, чтобы она была более простой, недорогой, отвечала эстетическим вкусам и нормам здравоохранения. Ассоциация выступает за принцип национального костюма, который бы различался у мужчин и у женщин. Ее точка зрения существенно отличается от той, что существует в сообществах, где женщины могут работать в брюках. Женская версия American costume состоит из короткой юбки и штанов, достаточно широких, чтобы не сжимать внутренние органы и давать свободу мышцам. Речь идет о простой модели, а не о патенте, и ее не выпускают. В Национальную ассоциацию реформы одежды вступают от 6 до 8 тысяч белых женщин из среднего класса, среди которых есть определенное число больных, изменивших свои вестиментарные привычки в ходе лечения. Журнал, а также собрания ассоциации позволяют женщинам обмениваться опытом ношения реформированного костюма. Выясняется, что носить этот «рациональный» костюм повседневно трудно, а мужчины не в состоянии этого понять. Движение нацелено на национальный уровень — об этом свидетельствует и его название. В поисках костюма, продолжающего крестьянские традиции, ассоциация решительно отмежевывается от парижских мод. Это общественная инициатива, и говорить о каких бы то ни было законах здесь нельзя. В 1851 году в Water-Cure Journal Мэри Гав Николс предлагает женщинам носить короткий костюм, «чтобы быть настоящими дочерьми мужчин 1776 года», достойных республиканцев. Цель — сделать женщин более здоровыми, чтобы страна могла рассчитывать на их силы. Несмотря на то что ассоциацию поддерживает Амелия Блумер, эта организация дискредитирует феминисток, которые уже перестали бороться за реформу одежды. Действительно, по мнению ассоциации, именно одежда лежит в основе подавления (являясь одновременно символом и причиной женского рабства), а феминистки так не считают. Последнее собрание ассоциации проходит в 1865 году.
Но политическая и религиозная история реформы костюма еще не завершена. В 1865 году адвентисты седьмого дня решают попробовать ввести у себя короткое платье. Через два года видения их пророчицы Елены Уайт (1827–1915) привели к тому, что они стали носить брюки «во имя скромности, которой требует религия». «Никто не может служить Богу и моде»: модный туалет отвлекает женщин от поиска святости, а мода — явление «сатаническое». Женщины должны воспитывать свой дух, освобождаться от домашней рутины и считать свое тело «храмом Христовым». Сестрам церкви направляются очень четкие предписания. Но и это предприятие, связанное с внешним контролем, потерпит крах.
Не все женщины, которые в XIX веке носят брюки, являются реформаторами одежды. Некоторые надевают одежду со штанинами из практических соображений, особенно для работы, но эти эпизоды не оставляют большого следа в истории. В 1860-е годы в связи с Гражданской войной женщины носят брюки и даже униформу, но далее этот феномен не распространяется. Завоевание Запада — благоприятное время для женских брюк. Легендарная Бедовая Джейн (1856–1903) с гордостью носит их на фотографиях и выглядит при этом слишком «мужественной». Но все же создается впечатление, что даже в экстремальных условиях жизни многие стремятся сохранить свою «женскую» идентичность в одежде.
