Затем Кристин сообщила детективам, что может узнать прозвище убийцы, используя «автоматическое письмо» — технику, применяемую медиумами: они сжимают в руке ручку, а духи направляют ее по бумаге.
«Холохан сделала несколько закорючек и пометок на листе блокнота, написала номер 221, нечитаемое слово, и слова „Инкенхем“ [так!], „сад“ и „Поки“».
«Поки» тут же опознал один из детективов — это было прозвище Энтони Рурка, подозреваемого с железным алиби.
Констебль Баттерс говорит, что новая информация убедила полицию вновь обратить внимание на Рурка, допросить его еще раз и добыть новые улики, включая джемпер, который, как предполагалось, был на нем во время нападения. Но из-за железного алиби и недостатка доказательств дело пришлось закрыть.
Дело Жаки Пул было вновь открыто в 2000 году новым отделом «висяков», где при помощи новой технологии анализа ДНК расследовали нераскрытые преступления. К счастью, свитер, принадлежавший Рурку, сохранился, и найденные на нем следы были использованы, чтобы осудить преступника.
Констебль подчеркивает, что «без информации, предоставленной Кристин, нам бы не удалось заполучить самые убедительные улики [то есть свитер]», иначе осудить Рурка не удалось бы.
Рурк был осужден на пожизненное заключение Центральным уголовным судом в августе 2001 года. Но имя Холохан на процессе не упоминалось.
Прочитав доклад Кина и Плэйфайра и убедившись, что у этих исследователей паранормальных явлений хорошая репутация, я решил узнать, что они думают о способностях Кристин. Я договариваюсь на следующую неделю о встрече с Гаем Лайоном Плэйфайром (Монтегю Кин умер несколько лет назад) в его лондонской квартире в районе Графский Двор. Плэйфайр бегло говорит по-португальски, играет на фортепиано и нескольких духовых инструментах. С этими талантами он производит впечатление ученого эпохи Ренессанса — разве что он исследует призраков.
Он прославился, проведя исследование «энфилдского полтергейста» в конце 1970-х годов вместе с другим легендарным охотником на привидений Морисом Гроссом. «Энфилдский полтергейст» обитал в доме семейства Ходсон на севере Лондона и очень интересовался одиннадцатилетней Джанет Ходсон. Странные вещи начинали происходить вокруг нее. Когда они с братом спали, их кровати могли передвигаться, а гостей то и дело поднимало в воздух или швыряло об стену. Полицейская поклялась под присягой, что она видела, как стул сам по себе передвигался в доме Ходсонов. И что самое странное, полтергейст разговаривал через Джанет низким скрипучим голосом, утверждая, что его зовут Билл и он жил в этом доме пятьдесят лет назад.
И Плэйфайр, и Гросс были уверены, что этот феномен связан с призраком. Охотники на привидений стали свидетелями передвигающейся мебели, летящих игрушек, холодных ветров, продувающих дом, и даже луж, спонтанно возникающих на полу. А однажды они увидели, как огонь вспыхнул сам по себе и погас.
Солнечным утром в конце июня я еду вдоль Темзы к Графскому Двору, задаваясь вопросом, не изменил ли Плэйфайр свое мнение. Не так-то просто предположить, что медиум действительно смогла сыграть ключевую роль в расследовании убийства. Я пристегиваю велосипед и иду мимо больших белых зданий в викторианском стиле, которые преобладают в этой части города. Плэйфайр встречает меня у дверей в тапочках и тут же подтверждает, что он до сих пор на сто процентов уверен, что Кристин Холохан сыграла ключевую роль в расследовании убийства Жаки Пул.
— Мы просмотрели оригинальные заметки детектива Баттерса и убедились, что это единственное дело, в котором медиум смогла назвать имя убийцы прежде, чем ее посвятили в детали, — подтверждает ученый. — Это неоспоримо и неопровержимо. Скептики и полицейские с ног сбились, пытаясь опровергнуть эту историю, — добавляет он, подозрительно поглядывая на меня. — Но Кристин произвела глубочайшее впечатление на тех детективов, которые с ней общались.
— И вы думаете, что обнаружение свитера важно для проведения ДНК-теста? — проверяю я информацию, прочитанную в докладе.
— Да, это была улика. Единственная. Единственное свидетельство, которое можно было представить в суде, потому что это несомненно был его пуловер и нашли его в квартире преступника; на одежде были обнаружены следы его ДНК и ДНК Жаки Пул, так что думайте сами, — говорит Плэйфайр.
А потом рассказывает то, что повергает меня в шок.
— Само собой, судье не рассказывали о Кристин. Думаю, если бы они все-таки сказали, это поставило бы точку в процессе. Уверен, если бы я был судьей, я бы сказал: «Ну вот и все». Так оно и было. Он несомненно совершил преступление, — говорит ученый.
Ух ты, Плэйфайр даже не сомневается.
Что ж, история звучит убедительно, но я все же хочу проверить ее. Мне интересно посмотреть, на медиума-детектива в действии. Поэтому спустя пару недель после того, как я прочел о суде над Рурком и встретился с Плэйфайром, я оказываюсь на диване Мэрилин Пейн, матери пропавшей школьницы Николы Пейн. Я пью одну чашку горячего чая за другой и разговариваю — как вы думаете с кем? — с Кристин Холохан собственной персоной! Мне хочется узнать побольше о том, как Кристин использует свои парапсихические таланты для разгадывания этой загадки. Мне надо понять, как она поможет Пейнам найти их пропавшую дочь. Раз уж она так блестяще справилась с делом Жаки Пул, с этой загадкой она должна разобраться моментально.
У Кристин, одетой в белые хлопчатобумажные брюки, отчетливый ирландский акцент. Сидя на диване, она нетерпеливо покачивает короткими ногами. Медиум на удивление разговорчива.
Кристин рассказывает, что Никола буквально растворилась в воздухе, но потом, наклонившись вперед, добавляет:
— Что ж, давайте скажем так: тот, кто убил девушку, должен был ее знать, а значит, жить должен очень… очень близко.
Так-так. Я делаю глоток чая и оглядываюсь по сторонам. В комнате безупречно чисто, стоят белые кожаные диваны, а на стене висит фотография Николы с четырьмя братьями. Я еще не успел встретиться с Мэрилин, но уже могу сказать, что она гордая и трудолюбивая женщина, которой нравится, когда все вещи лежат на местах. Кристин Холохан сидит на безупречно чистом диване, дружелюбно переговаривается со мной и смеется, и я неожиданно понимаю: мне страшно хотелось бы, чтобы медиум знала, что делает. Хорошо ли она подумала, прежде чем связаться с несчастной матерью, отчаянно желающей узнать хоть что-то — что угодно — об участи своей единственной дочери?
— У меня были сомнения, соглашаться или нет, — рассказывает Кристин. — Мэрилин позвонила мне, и я некоторое время раздумывала. Никогда не поймешь, какое решение следует принять, особенно когда люди так полагаются на тебя… К сожалению, не с каждым делом получается так, как в случае Жаки Пул, — задумчиво добавляет медиум, отхлебывая чай. — Нельзя просто так взять и ворваться туда, — продолжает Кристин. — Приходится иметь дело с теми, кто сейчас очень раним. Надо всегда тщательно продумывать свои слова, но и лгать тоже нельзя.
Перед тем как отправиться в дом Мэрилин, я завернул в Блэк Пэд. Это маленький парк, окруженный несколькими домиками, чистый и ярко освещенный. Но стал он таким уже после исчезновения Николы. До этого здесь был, по сути, пустырь, по которому местные жители срезали путь. Парк был бурно разросшимся и неухоженным, но все считали его безопасным.
