— Итак…
— Он словно переменился за один день. Говорил о том, что не может больше никому доверять. Мне кажется, он подозревает меня…
— Глупости! — прервал ее князь. — У него нет ни малейшего предлога!
— Я тоже стараюсь убедить себя в этом, но чувствую себя виноватой и не нахожу себе места. Я не хочу обманывать его.
— Давайте будем откровенны. Царь Александр — наш враг, который борется против Австрии. Если он достигнет своей цели, его власть в Европе будет безгранична и он обретет большее могущество, чем Наполеон.
— Я понимаю, что вы и конгресс должны помешать этому. Но… меня беспокоит другое: он кажется таким одиноким… Это трудно объяснить, но я просто не осознавала раньше, что царь всего лишь обыкновенный человек!
— Да, человек, но обладающий силой и властью императора, — ответил князь. — Что он еще сказал вам? Он говорил вам о Польше, обо мне?
— Мне кажется, что он не очень любит вас, — уклончиво произнесла Ванда.
— Скажу больше: он ненавидит меня! Но я предпочел бы, чтобы он боялся меня. Что-нибудь еще?
— В общем… ничего. Мне только хотелось бы знать: я должна рассказывать вам все или только то, что касается политики? Ведь есть вещи, с ней не связанные.
Князь смотрел на нее с искренним изумлением.
— Что вы хотите этим сказать, дитя мое?
— Только то, что совесть моя неспокойна.
— Запомните, единственно важное — это интересы Австрии! Нужно отбросить все личное и незначительное, когда дело идет о нашей стране. В делах государства надо быть выше симпатий и слабостей. Каждому следует выполнять свой долг. И делая это, необходимо забыть себя, помнить лишь, что нам выпало счастье быть частицей великой и славной нации!
Пока Меттерних говорил, Ванда чувствовала его пронизывающий, гипнотизирующий взгляд. Ей казалось, что тревоги и беспокойство отступили и она вновь ощутила такой же прилив патриотизма, как и в первую их встречу.
— Да, я хочу, я очень хочу быть полезной! Когда вы рядом, все так просто и понятно!
— К сожалению, не все просто и понятно, когда ты имеешь дело с людьми, а тем более иностранцами. Царь очень неординарен, нет нужды это повторять. Моя супруга рассказывает о том, что наши медики исследуют возможность существования двух личностей в одном человеке. Это именно такой случай! Помните, вы знаете его лишь с одной стороны, но есть и другая, которую он никому не показывает.
Ванда вновь вздохнула.
— Мне хочется, чтобы вы узнали его таким, каким его знаю я.
— Боюсь, что я едва ли буду ему сочувствовать, — улыбнулся князь. Какое-то мгновение он колебался, затем добавил: — Должен еще кое-что вам сказать. Что касается конгресса — мы в тупике. Работа началась в сентябре, и за четыре месяца — почти никаких результатов. Я ломаю голову над тем, какой шаг предпринять, поэтому и прошу вашей помощи, Ванда. Мне необходимо знать намерения Александра: будет ли он по-прежнему непреклонен в отношении Польши или это просто грандиозный блеф. Вы ведь поможете мне?
Как и любая женщина, Ванда была не в силах противиться страстной мольбе князя, его проникновенный голос вмиг развеял ее сомнения и колебания.
— Конечно! — порывисто воскликнула она. — Я обещаю вам.
Князь улыбался.
— Продолжайте вашу дружбу с царем. Постарайтесь узнать все, что можете, чаще беседуйте с ним! Он любит пооткровенничать на интересующие его темы.
Князь поднялся.
— Я даже не мог предположить, что вам удастся так много сделать! Надеюсь, вам нравится в Вене. Судя по разговорам, все восхищаются вами, и в этом, конечно, нет ничего удивительного: вы так хороши! Наверняка мужчины уже много раз говорили вам об этом.
— О, у меня не остается времени слушать их.
— Не могу поверить в это, Ванда. Все женщины так любят комплименты и разговоры о любви! Но позвольте предупредить вас — будьте осмотрительны, выбирая поклонников.
Ванда покраснела, чем озадачила князя.
— Уже кто-то занял ваше сердце? — удивился он. — Нет, нет, все это неважно, — запротестовала девушка.
— Я рад, — серьезно сказал он, — вы так нужны мне сейчас. Не хотелось бы отдавать вас другому.
— Я не влюблюсь, — ответила Ванда, и князю показалось, что обещание она дает скорее себе, чем ему.
— Если приходит любовь, от нее нет спасения, — задумчиво произнес князь, уже не думая о Ванде.
— Но… если влюбляешься в того, кого не имеешь права любить?!
— Все равно это любовь… — Словно очнувшись, он повернулся к девушке: — Надеюсь, вы не натворите глупостей. Мне бы хотелось, чтобы ваш избранник был достойным человеком и супругом, и тогда я благословлю вас от всего сердца.
— Надеюсь, что так и будет!
— Именно так, я уверен в этом. Но сейчас ваша главная задача — Александр. Он едва ли сможет покорить ваше сердце. Говорят, еще десяток лет назад он был весьма привлекателен. Но прошли годы, он постарел и стал еще более тщеславен и, по-моему, потерял все свое былое очарование. Пожалуй, это и к лучшему, а то я не был бы так спокоен за вас, моя девочка.
Ванда была уверена, что князю и в голову не может прийти мысль о ее любви к царю. Он со смехом относился к такой возможности, и она вынуждена была улыбаться в ответ. Говорить больше было не о чем, и князь заторопился в Вену.
— До свидания, моя девочка.
Он поднес ее руку к своим губам и повторил то, что ее однажды так вдохновило:
— Я горжусь вами!
Легко вскочив в седло, Клеменс Меттерних в сопровождении грума галопом направился к столице. И только тогда, когда он скрылся из виду, Ванда поняла, что она не получила ничего от этой встречи. Напротив, та ноша, которую он поручил ей, стала еще тяжелее.
Князь Меттерних, приближаясь к Вене, испытывал большое облегчение. Ванда была умницей, что ж, это неудивительно, имея такого отца. И настолько хороша, что в нее с одинаковым успехом мог влюбиться и император, и обыкновенный человек. Царя, несомненно, привлекала ее душевная чистота. Александр — идеалист, его тянет к невинному и чистому созданию, тогда как более искушенная женщина может оставить его равнодушным.
Трудно сказать, чем все это кончится, но Клеменс знал, какую значительную роль может сыграть умная женщина в дипломатии. А если дело касается Александра, необходимо испробовать все, даже малейшие возможности.
Князь был так поглощен своими мыслями, что не заметил, кто проехал мимо него. Но тут всадница обернулась, и он чуть не задохнулся от волнения:
— Графиня Юлия!
— Добрый день, ваше высочество. Думала, что я единственная, кто нарушил эту сказку леса сегодня.
— И я думал так о себе. — Он внимательно изучал графиню. Серый цвет шелковой амазонки оттенял глубину ее спокойных глаз; локоны выбивались из-под шляпы, украшенной голубым павлиньим пером.
