История о том, как Сева собирал профсоюзные взносы
Директор Института экспериментальной биологии академик Бережников сидел у себя в темном, провонявшем прогорклым маслом кабинете с зашторенными окнами, как паук, и никогда не выходил. Был он сволочь, мразь, гад и мракобес. Мой научный руководитель доктор наук Лурье рассказал, что Бережников в сорок восьмом году принимал активное, если не решающее, участие в гонении на генетиков. Он был лично виноват в том, что лучшие генетики страны, включая основателя и первого директора того самого института, что он сейчас возглавлял, были арестованы, некоторых расстреляли, другие сгинули в лагерях. Он был главный гонитель генетики в СССР, даже больший, чем сам Лысенко. Я задумался: как же наказать его? И пришла в голову мысль: материально, конечно. Кроме всего прочего, мое-то материальное положение трудное, мне же необходимо какое-то материальное вспомоществование. Бережников получал зарплату тысячу рублей в месяц и поэтому платил десять рублей в месяц за профсоюз. Я сделал для Бережникова специальную тетрадку, амбарную книгу, где якобы были записаны все профсоюзные взносы. Я к нему приходил раз в два месяца и сразу брал взносы за полгода, за семь месяцев, говоря ему, что он постоянно не платит. Он ничего не помнил, извинялся и платил. Собирание взносов я, разумеется, взял на себя добровольно. Никто меня на эту должность не делегировал, и собирал я взносы только с Бережникова.
– А почему постоянно разные люди ходят? – иногда удивлялся он.
– Ну, мы помогаем друг другу, – отвечал я.
Представляю, какой был бы скандал, если бы все это открылось. А потом Лурье меня выгнал. Это был единственный раз, когда меня выгнали, а не я сам ушел. Понять это разумом невозможно. Лурье был совершенно вменяемый, умный, приятный человек. У нас сложились с ним идеальные отношения, дружеские, товарищеские, с его стороны покровительственно-отцовские. Это не были отношения «начальник – подчиненный», но намного более близкие. Я сделал преддиссертационную работу и ее на ученом совете защитил. В самое ближайшее время я должен был защитить кандидатскую.
Мы с Лурье вдвоем в лаборатории выпивали, отмечали мою работу и обсуждали кандидатскую. Лурье был человек скупой, поэтому, хоть выпивали мы в лаборатории, на рынок сходил я, за свой счет купил закуску. Выпивку покупать было не надо, разумеется, пили мы лабораторный спирт. У меня в одной мензурке спирт, в другой мензурке вода, мензурки совершенно одинаковые. Я наливал и разбавлял, наливал и разбавлял. Когда мы уже прилично выпили и я уже не раз добавлял в мензурку, я перепутал по пьяни колбы со спиртом и водой. Мы с ним чокнулись и хряпнули по стаканчику чистого спирта. Поняли, что выпили спирт, тут же потянулись водою запить, запиваем, а там тоже спирт. Оба бросились к умывальнику, я Лурье как старшего по возрасту пропустил вперед.
– Вот этого я вам, Савелий, не прощу никогда. Так издеваться над стариком, – сказал Лурье, напившись.
– Что вы, Павел Маркович! Непонятно разве, что я спутал мензурки?
– Нет, вы не могли спутать мензурки. Вы это сделали специально. И я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Уходите от меня, я вас видеть не желаю. Я такого издевательства над собой потерпеть не могу. Увольняйтесь.
Мне пришлось уйти. Взносы с Бережникова я собирал до последней секунды своей работы в институте и прекратил, только когда уволился оттуда. Какой же я мудак! Ну, уволился я, ну не работаю, но почему я перестал ходить к Бережникову? Дикая ошибка была мною допущена, пропали деньги.
История о том, как Сева работал лектором в обществе «Знание»
Я понял, что деньги-то надо зарабатывать, – собственно, эта мысль всегда для меня была главной. Мой друг Витька Тронов защитил кандидатскую, и я у него, сам не знаю зачем, списал номер кандидатского свидетельства, когда выдан и где выдан, серийный номер. Откуда-то я тогда же узнал про общество «Знание» и понял, что надо туда идти и предлагать свои услуги в качестве лектора.
Придумал название лекции: «Почему я похож на папу» – о генетике, разумеется, в том смысле, определяет ли рецессивная аллель фенотип, если генотип гетерозиготен. Написал лекцию на доступном для широкого читателя языке и дал прочесть Жене. Женька одобрила. С этой идеей я пошел в общество «Знание». Захожу в предбанник, за столом сидит секретарша.
– Я – кандидат биологических наук Бялый Савелий Матвеевич, – представляюсь.
Изложил свою идею, и они приняли ее на ура.
– Дорогой Савелий Матвеевич! Мы так рады, что вы к нам пришли. Нам как раз нужен лектор в самое ближайшее время в Северный Казахстан. Вы хотите поехать на целину? – радостно спрашивает начальник.
– Целина? Да я всю жизнь о ней мечтал! – А что еще я могу ему сказать?
Выдали мне командировочные прямо на месте. Поехал я в Северный Казахстан, в район Оренбурга, Кустаная, Петропавловска. Ездил по цехам. Прочел я пару раз свою лекцию и вижу, что аудитория скучает. Не волнует их, почему они похожи на папу. В обеденный перерыв будет им какой-то мудак рассказывать про папу. «Да в рот ебать и тебя, и папу твоего», – примерно так они мне говорили.
Понял я, что так дело не пойдет. Мне нужно было как можно больше лекций дать, потому что платили мне по количеству данных лекций. Именно для этого и была нужна кандидатская степень, кандидат наук получал за лекцию десять рублей, а некандидат – только шесть. Представители заводов заполняли лист, из которого было видно, сколько лекций ты прочел. А заказывали лекции уже на месте, и я понял, что мы с папой не пользуемся большим успехом. Не очень-то нас приглашают. Я перешел на международное положение. Утром прочел газету, сдобрил парой-тройкой исторических анекдотов – и порядок. Международное положение пошло значительно лучше, язык у меня живой, изложение доступное, да и на вопросы я всегда умел ответить. Как-то раз после лекции подходит ко мне очередной представитель.
– У нас большой район, очень много полевых станов, где женские коллективы, доярки и другие работницы. Вы бы им подошли, но в женском коллективе международное положение совершенно никого не заинтересует. – И смотрит на меня выжидательно.
– А что в таком коллективе интересно? – спрашиваю.
– Вы можете что-нибудь о медицине? Вы кандидат биологических наук, это же практически как медицинских, да?
Киваю утвердительно.
– Я могу, конечно, только пока не знаю, что именно. Надо подумать.
– Ну, давайте мы вас отвезем, – предложил представитель. – А вы что хотите, то и читайте.
Погрузились на машину и поехали. Кругом степь, бескрайние просторы до горизонта, ни домов, ни людей… но мне не до красот. Я думаю, что можно людям интересного рассказать? Приехали в совхоз, высадились перед огромным амбаром. Рядом женщины в высоких резиновых сапогах месят глину.
– Это саман, смесь глины и навоза. Навоз для эластичности добавляют. Из самана кирпичи делают, а когда он мягкий, им стены обмазывают, – пояснил представитель. – Ну, пойдемте пока в здание сельсовета, а женщины сейчас подтянутся.
