Книга Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью - Пер Дж. Андерссон

В разнообразии большого города были свои преимущества.

Спустя два дня Лотта вернулась к фонтану, встала в очередь и стала терпеливо ждать. Когда пришел ее черед, она попросила художника нарисовать портрет. Он долго испытующе смотрел на нее, будто она была самой удивительной клиенткой дня. Пока он доставал лист бумаги и сортировал карандаши, она рассматривала его усы и челку, которая выглядела так, словно он пытался выпрямить ее, намазав кокосовым маслом. Волосы сияли. Она думала, что он похож на темнокожую версию Джими Хендрикса или индуса, который хотел казаться западным путешественником. В детстве она читала книгу о кудрявом мальчике из леса, который сидел в окружении кувшинок в темном пруду. И с тех пор она была очарована людьми, которые выглядели, как этот уличный художник с Коннот-Плейс.

Был восьмой час вечера 17 декабря 1975 года, и тяжелое от смога небо над Дели мерцало персиковым цветом в блеске уличных фонарей.

У фонтана царило привычное оживление. Но вот от толпы отделилась фигура с длинными прямыми светлыми волосами. «Наконец-то!» – подумал Пикей. Она встала в очередь. Когда подошел ее черед, он попросил ее сесть на табурет. Дрожащей рукой он нанес первые штрихи. Вокруг, как обычно, толпились зрители, но разволновался он не поэтому. Рука дрожала так сильно, что ему пришлось остановиться.

– Простите, – сказал он. – Я не могу. Как вас зовут? Может, зайдете завтра ко мне в художественную школу?

– Зайдем, – ответила она.

Он поднял взгляд. Позади нее стоял белый мужчина. «Хоть бы это не оказался ее муж!» – подумал он.

– Конечно, приходите вдвоем, – весело произнес он вслух.

– Меня зовут Лотта, а это Лейф, он фотограф.

«Она не сказала “мой друг” или “мой муж”, – обрадовался Пикей.

Он принял душ, переоделся в чистое и долго смотрел на себя в зеркало, размышляя о ее имени. Сначала ему послышалось, что ее зовут Лата, как певицу, песни которой он слышал во многих фильмах.

Нет, не Лата. Она сказала – «Лотта».

На веранду заглянула Диди, жена соседа.

– На собеседование собрался? – спросила она с любопытством.

– В каком-то роде да, – кивнул он.

Добравшись до школы, он принес три стула, расставил их на солнечной лужайке перед кафе и стал ждать. Они пришли, как договаривались, ровно в десять и взяли кофе.

Это было приятно – сидеть, держа в руках дымящуюся в ясном декабрьском воздухе чашку кофе, напротив двух совершенно незнакомых людей. Он ведь даже не спросил, откуда они.

– Швеция, – вдруг сказала она, будто прочитав его мысли.

– Это далеко, – заметил он.

Они кивнули.

– В Европе, – добавил он первое, что пришло в голову.

Они заулыбались.

– Давайте я покажу вам школу, – предложил он, когда они допили кофе.

Лейф отстал, разговорившись с парой студентов в коридоре на первом этаже, а Пикей повел Лотту дальше по школе. Он представил ей учителей, показал классные комнаты и мастерские на всех семи этажах. И, хотя они были знакомы всего полчаса, ему показалось, что он устраивает экскурсию по школе своей приятельнице.

Когда они осмотрели каждый уголок, он спросил, чем она больше всего любит заниматься.

– Играть, – ответила она. – Я играю на флейте.

Он спросил, кто она по знаку зодиака.

– Телец.

«Она будет музыкальной, по знаку зодиака – Телец…»

Набравшись храбрости, он вежливо поинтересовался:

– Лейф – твой муж?

– Что-что?

Он произнес это неотчетливо и торопливо, боясь, что прозвучит смешно. Значит, она не поняла его? Или решила, что это самый неприличный вопрос, какой только можно задать женщине? Он спросил снова. И на этот раз получил ответ.

– Нет, – рассмеялась она. – Лейф? Ха-ха! Мы не женаты и не встречаемся.

Они продолжили прогулку по школе. Другие студенты перешептывались и показывали на него пальцами, ведь он шел с иностранной дамой. Даже Пуни, которая давно уже не обращала на него внимания, на этот раз подошла, чтобы поздороваться. Он с удовольствием отметил ее полный любопытства взгляд.

Он спросил, не хотят ли Лотта с Лейфом посетить его комнатку в Лоди Колони. Там особо нечего смотреть, добавил он, но он мог бы показать им свою графику и масляную живопись. Она согласилась – впрочем, без особого энтузиазма.

И все же он надеялся, что она просто стесняется открыто демонстрировать свои чувства.

Давненько его комната не была такой унылой, темной и грязной. Так ему, по крайней мере, показалось, когда он, ведя за собой Лотту и Лейфа, заглянул туда с веранды. Какое печальное зрелище: в углу – разбитая чашка, мебели почти нет, столешница грязная, камешки на полу… Хлопья пыли скопились за дверью, а стены испещрены рисунками и текстами, которые он накарябал куском угля, когда был пьян. Там было написано: «Я родился неприкасаемым. Я ни на что не имею права. Я даже не имею права познать в Индии любовь». Но хуже всего было вот это: «Я женюсь на европейской девушке, как предсказывали астрологи». Он попытался встать так, чтобы загородить надпись от гостей, но ничего не вышло. В конце концов, они пришли посмотреть, как он живет. И ему пришлось впустить ее в комнату.

Он отыскал несколько рисунков карандашом и подарил их Лотте. Она была немногословна.

Прочитала ли она то, что написано на стенах?

Она ласково улыбнулась ему и поблагодарила за подарки.

Она согласилась увидеться снова, и на следующий день они встретились в Коннот-Плейс, чтобы прокатиться по городу на моторикше.

У Великой соборной мечети они слушали призыв к молитве.

– Ее построил Шах Джахан, чье имя буквально означает «Повелитель мира», – рассказал он и медленно повторил для нее призыв, звучавший с минарета: – «Ашхаду алля́ иляха илля Лла́ху ва ашхаду анна Мухаммадан расу́лю Лла́х», – сказал он, выделяя каждую букву, а потом перевел: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – пророк его».

Взобравшись на высокий минарет мечети, они смотрели оттуда на многолюдную суету Старого Дели и на Красный форт.

– Оттуда нами правили моголы, персы и британцы, – объяснил он.

Потом они перевели взгляды на Ворота Индии, церемониальный проспект и президентский дворец.