Арефьев действительно заплатил большие деньги местному начальству, и переправа фактически принадлежала ему. Но существовал также закон, который запрещал кому-либо чинить препятствия пассажирам переправляться на другой берег иным способом. Владимиру этот закон был известен. Он убедил лодочника грести, не слушая купца. Они были на середине реки, когда пароходик их догнал. Лодку крюками подтянули к борту. Владимир тут же записал фамилии членов команды и объявил им, что они препятствуют его законному праву быть доставленным на противоположный берег и в случае судебного разбирательства они будут приговорены к тюремному заключению, без права заменить его штрафом. И точно, последовал долгий, утомительный судебный процесс, который Владимир вел с присущим ему упорством, регулярно совершая поездки из Самары в Сызрань на слушание дела в земском суде. Защита Арефьева использовала всевозможные уловки и хитрости, чтобы затянуть дело. Даже Мария Александровна начала терять терпение. Она не одобряла упрямства своего сына и спрашивала его: стоит ли выигрыш в этом нелепом деле столь огромных нервных затрат и здоровья, которое он сам себе отравляет? Однако Владимир ясно дал ей понять, что ради защиты своих прав готов пойти на любые жертвы. Несколько месяцев длилась тяжба и наконец Владимир имел счастье лицезреть Арефьева за решеткой. Тому присудили месяц тюремного заключения.
Беспомощный в защите и сильный в атаке — это уже характеристика человека. И еще одно свойство, определявшее его как человека, проявилось в нем во время страшного голода, охватившего Поволжье в 1891 году. Повсюду в России создавались комитеты спасения голодающих, в районах бедствия открывали кухни, где раздавали населению бесплатную похлебку. Толстой и Чехов всем сердцем откликнулись на народную беду. Они посылали продукты в деревни и села, где особенно свирепствовал голод. Тысячи и тысячи людей последовали их примеру. В Самаре каждый, кому позволяли средства, оказывал посильную помощь страждущим от голода и всячески содействовал комитетам спасения. А вот Владимир не пожелал присоединить своих усилий к общему делу, наотрез отказавшись раздавать пищу в бесплатных кухнях и вообще участвовать в работе комитетов спасения. У Владимира была на это своя точка зрения — ее наверняка разделил бы с ним Нечаев. Владимир уже тогда считал, что какое бы бедствие ни постигло Россию, его должно только приветствовать, ведь оно приближало революцию. На редкость бездушная и жестокая философия, плод холодного ума, но на протяжении всей своей жизни он исповедовал ее с поразительным упорством.
Голод кончился, снова налились хлеба, а Владимир по-прежнему прозябал в должности помощника, этакого мальчика на посылках при известном адвокате в провинциальном городке, где скука душила обывателей, как сорняк душит пустырь. Оставаться в Самаре для Владимира значило обречь себя на медленную смерть в атмосфере, лишенной притока свежего воздуха. Но он вынужден был месяц за месяцем тянуть свою лямку, потому что не мог оставить мать и младших брата с сестрой, которым он заменил отца. Кроме того, он еще не терял надежды добиться успеха на юридическом поприще в качестве адвоката.
Шло время, он все серьезнее увлекался революционной литературой. Тогда в среде революционно настроенной публики в Самаре по рукам ходили рукописные экземпляры очерков Федосеева, а политические ссыльные зачитывались «Коммунистическим манифестом» и «Капиталом» Маркса. И все же в Самаре отсутствовала почва, на которой могли бы пустить корни революционные ростки. Владимир решил попытать счастья в Санкт-Петербурге. Но прежде случилось вот что.
В ноябре 1892 года в журнале «Русская Мысль» был опубликован рассказ Чехова «Палата № 6». Это один из самых мрачных и сильных рассказов Чехова. Владимир прочел его вскоре после того, как журнал вышел из печати. В рассказе описывается жизнь российского захолустья. От маленького городишки, где расположена больница, являющаяся сценой действия описанной драмы, до ближайшей железнодорожной станции не менее двухсот верст. Местный почтмейстер живет исключительно воспоминаниями о далеких прошлых днях, когда он служил офицером на Кавказе. А врач больницы живет мечтой о том, что когда-нибудь встретит человека, с которым сможет общаться на одном с ним интеллектуальном уровне. Вечерами он сидит и читает, до трех часов утра, а через каждые полчаса наливает себе рюмку водки и закусывает ее соленым огурцом. Это терпеливый, добродушный человек, хотя и неважный врач. Он знает, что плохо лечит, что в больнице беспорядок, а он ничего с этим сделать не может. И вот однажды во флигеле, где содержатся душевнобольные, он случайно вступает в беседу с одним из пациентов. Пациент этот, Иван Громов, дворянского происхождения, из образованных, был когда-то судебным приставом и губернским секретарем, человеком солидным, зажиточным. Его отец, чиновник Громов, проживал на самой главной улице в собственном доме и имел двух сыновей. Но брат Ивана умер, и с тех пор на семью посыпались несчастья. После смерти сына отец был отдан под суд за растраты и подлоги и вскоре умер в тюремной больнице. Они лишились всего, и Ивану пришлось зарабатывать гроши, поддерживать мать. В конце концов он, страдающий манией преследования, совершенно выживший из ума человек, оказался в палате № 6. Он пребывает в постоянном напряжении: не его ли ищут? Временами он дрожит всем телом, словно его бьет лихорадка. А то вдруг начинает отчаянно кричать, что не хочет сходить с ума и как ему хочется жить.
И вот старый, спивающийся врач, мечтающий о встрече с человеком, с которым можно отвести душу, поговорить о высоком, находит в этом душевнобольном собеседника. Они говорят о смысле человеческой жизни, возводя обыденные вещи в материи вселенского значения. «Видите вы, например, как мужик бьет жену, — говорит душевнобольной. — Зачем вступаться? Пускай бьет, все равно оба помрут рано или поздно». Он придерживается философии стоиков, которые исповедовали безразличие к богатству, презрение к жизни, страданиям и смерти. Оба они, врач и пациент, сходятся на мысли о тщетности любых усилий в этом мире. В конце концов врач тоже становится пациентом палаты № 6. Осознав случившееся, он кидается к окну и пытается выломать решетку, но, оглушенный ударом сторожа, падает без сознания. Когда он умирает, ему представляется стадо необыкновенно красивых и грациозных оленей, о которых он прочел в книге за день до смерти.
Владимир читал этот рассказ поздно ночью. В доме уже все спали. Ему пришло в голову, что история о враче написана специально для него, и мысль эта привела его в ужас. Ему тут же захотелось поделиться с кем-нибудь из родных, но он не решился их будить. В его памяти всплыли печальные события, обрушившиеся на его собственную семью: смерть отца, брата. Ему вспомнилась жуткая больница, в которой умерла Ольга. А он обречен влачить ужасающе пустое, бесцельное существование в провинциальной глуши. Он ощутил всю ничтожность земного бытия, бессмысленность человеческой жизни; мысль эта камнем обрушилась на его сознание. «Я был в ужасе, когда прочел рассказ, — сказал он на следующее утро. — Я не мог оставаться в комнате, мне просто хотелось встать и выйти. У меня было чувство, что я тоже заперт в палате № 6».
И это чувство он будет испытывать не раз на протяжении своей жизни. Причиной тому был, на наш взгляд, нигилизм. Он питал его, толкая на самые дерзкие и разрушительные эксперименты, и одновременно умерщвлял его душу, создавая в ней вакуум, в котором все ценности жизни сводились к нулю, согласно классическому уравнению: 0=0. Нигилизму он учился, конечно, не у Чехова, тот рассказ был совсем о другом. Нигилизмом был отравлен сам воздух тягостно бездеятельного, пустого и серенького существования в русской провинции. Владимир вдоволь надышался этим воздухом. Нигилизм проник в его душу еще сильнее, когда он прочел «Катехизис революционера» Нечаева. К отрицанию высших ценностей жизни привели его также личные неудачи: как адвокат он так и не состоялся. До конца дней его мучило ощущение пустоты человеческого существования.
