Первый из приведенных отрывков взят из романа Д. М. Балашова «Великий стол», а второй – из драмы А. С. Пушкина «Борис Годунов». События одного предваряют возникновение рода Годуновых, другого – описывают то, что было, когда род приблизился к своему угасанию.
М. Емельянов-Лукьянчиков относится к числу исследователей, полагающих, что Годуновы – одно из самых значительных родовых сообществ России, потомки известного костромского боярина XIII века Захария-Чета, основателя Костромского Троицкого Ипатьевского монастыря. Историк отмечает, что монастырь был основан в честь явления Захарии Божией Матери с предстоящими апостолом Филиппом и священномучеником Ипатием, епископом Гангрским, и «этот знаменательный факт весьма важен для традиционного русского сознания, как он был важен и для потомков боярина – Сабуровых, Годуновых, Пешковых, Вельяминовых-Зерновых. Его потомство дало России не только двух царей (Бориса и Федора Годуновых), трех цариц и великих княгинь (Соломонию Сабурову, Евдокию Сабурову и Ирину Годунову), но и целую плеяду выдающихся государственных деятелей – дипломатов и военачальников, бояр, думных дьяков, сынов боярских». При таком количестве знатных, успешных, несомненно вызывавших доверие и пользовавшихся поддержкой царствовашего дома Рюриковичей, Годуновых и Сабуровых уже никак нельзя назвать «вчерашними рабами». Однако, подчеркивает Емельянов-Лукьянчиков, слова о «незнатности» Сабуровых и Годуновых, которые умудрились в местнических тяжбах побороть представителей самых знатных столичных княжеских и боярских родов продолжает кочевать из книги в книгу, из фильма в фильм, из учебника в учебник…
Если брать во внимание научную достоверность двух цитируемых произведений, то выяснится, что роман Балашова основан на источниках, в то время как произведение Пушкина во многом – на слухах и мифах. Это же явление можно проследить и в творениях знаменитых русских художников: они также имеют совершенно разное отношение к реальности. Это, подмечает Емельянов-Лукьянчиков, в очередной раз заставляет нас задуматься о величине служения и ответственности живописца. Известный отечественный философ и мыслитель К. Н. Леонтьев писал об этом следующее: «Люди, поставленные особым Божьим даром на ту степень славы, на которой стоит творец „Войны и мира“, должны помнить, что всякая книга, изданная ими, всякая статья, ими подписанная, может судиться не только как произведение мысли и поэзии, но и как нравственно-гражданский поступок».
Царь Борис и царевич Дмитрий
Невзирая на яркие образы, созданные литературными творцами и живописцами, а также выдержки из публицистики Смутного времени и историографии XIX–XX веков, Емельянов-Лукьянчиков полагает, что версия об убийстве царевича Дмитрия властолюбивым Годуновым лишь клевета. Ведь в момент гибели царевича у Бориса не было ни «прав», ни возможностей воцарения, так как престол занимал молодой и дееспособный Федор Иванович. Историк уверен, вероятность наследования царского престола царевичем Дмитрием, сыном Ивана Грозного от седьмого брака, в результате заключения которого Церковь отлучила царя от причастия и наложила на него епитимью, стремилась к нулю.
Выдающийся русский писатель и историк Н. М. Карамзин писал о трагической гибели царевича Дмитрия: «Для вероятности сего злодейства надобно доказать связь его с пользой властолюбия». Впрочем, несмотря на влиятельное положение в Русском государстве, Годунов, как справедливо заметила известная современная исследовательница годуновского наследия Л. Е. Морозова, никаких возможностей для наследования трона у семисотлетней династии Рюриковичей не имел и, разумеется, не мог предвидеть, что наследница царя Федора умрет в младенчестве, а сыновей Ирина ему так и не подарит. Поэтому, считает Емельянов-Лукьянчиков, «преступления» Годунова, среди которых стоит выделить «романовское дело», представляются «нелепостями, достойными грубых невежд, которые хотели злословием льстить царствующей фамилии Романовых».
Убийство Годуновым царевича Дмитрия не является объективно установленным фактом, это, скорее, следствие политической борьбы, ведь миф об этом убийстве чаще всего встречается в зарубежных и проромановских источниках Смутного времени. Подробное исследование данного вопроса, считает Емельянов-Лукьянчиков, позволяет прийти к выводу, что «представление о Борисе-убийце не осталось всего лишь одной из басен, а попало в историографию именно благодаря упорному и своевременному повторению – с целью обоснования воцарения как безусловно нелегитимных Лжедмитриев, так и всенародно избранной династии Романовых».
Н. М. Карамзин в черновиках «Истории государства Российского» не был до конца уверен в оценке убийства царевича, но слишком буквальное восприятие этой работы, как, впрочем, и произведения не имевшего отношения к исследованию истории А. С. Пушкина, послужило причиной того, что образ Бориса Годунова как соправителя якобы слабоумного и безвольного царя Федора Ивановича, а затем и жестокого убийцы царевича Дмитрия явился наиболее распространенной оценкой годуновского наследия как среди историков, так и среди всего общества.
Н. М. Карамзин в своих трудах вопрошал: «Что, если мы клевещем на сей пепел, если несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летописи бессмыслием или враждою?» Емельянов-Лукьянчиков, принимая во внимание эти слова русского классика, лишь удивляется вслед за выдающимся отечественным историком и политическим публицистом М. П. Погодиным: «Сам Карамзин был расположен защищать Бориса и первый, к славе своей, заметил несправедливость летописей, – удивительно, что после в „Истории“ он переменил свое мнение, не показав причин, которые его к тому побудили».
Как возник род Годуновых?
Далеко не все подробно изучавшие этот вопрос исследователи сходятся во мнении. К примеру, один из крупнейших национальных ученых С. Ф. Платонов писал о Годунове, что «его моральная реставрация есть… прямой долг исторической науки», еще один российский историк С. Б. Веселовский настаивал на серьезном монографическом исследовании потомков Захария-Чета, причем с сильным апологетическим настроем.
В самом деле, выдающиеся личные качества и великие цивилизационные заслуги царя Бориса в значительной мере предопределены общими родовыми качествами потомков Захария. До сих пор непревзойденным исследованием о роде Годуновых является труд С. Б. Веселовского «Из истории древнерусского землевладения. Род Дмитрия Зернова (Сабуровы, Годуновы и Вельяминовы-Зерновы)», завершенный им в 1938 году. Тщательно изучив все имеющиеся источники, ученый, возродивший генеалогический подход в советской историографии, сделал поистине знаменательные выводы.
Во-первых, им было установлено исконное русское, костромское происхождение Захария, то есть называть Годуновых татарами нет никакой необходимости, ибо легенда о выезде татарского мурзы Чета возникла довольно поздно и отражает привычное для XVII века падение национального самосознания: вся столичная знать с многовековой родословной вдруг начала вести свои роды «от прус» и «от немец».
Во-вторых, Веселовский заключил, что хотя «в истории боярских и княжеских родов мы можем нередко наблюдать вековые связи родичей с тем или иным монастырем», все же «ни один род не превзошел в этом отношении Годуновых, которые более трехсот лет всем родом, а не отдельные лица, оставались верными Ипатьеву монастырю» и проявили себя как благочестивые представители русской знати.
