Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
Царю Ивану становилось всё хуже и хуже. Бояре подходили на цыпочках к комнате больного.
– Пока дышит.
– Скоро.
С минуты на минуту ждали конца. Не сбылись боярские ожидания. Царь Иван пересилил болезнь. Пройдут годы. Не забудутся царём Иваном ни старые боярские, ни новые обиды. Поднимется тяжёлая рука государева.
«Не нужно царя другого»
В воскресенье 3 декабря 1564 года царь Иван Грозный неожиданно покинул Москву. Увёз семью, забрал с собой казну и дорогие иконы, а также большую свиту.
Затихли все. Следят, куда же движется царский поезд.
Вот она, первая весть:
– Прибыл в село Коломенское. (Это было недалеко от Москвы.)
Через две недели:
– Прибыл в Троицкий монастырь. (Это уже от Москвы изрядно.)
Прошло ещё время:
– Прибыл в Александрову слободу. (Почти сто вёрст от Москвы Александрова слобода.)
Ждали новых вестей. Однако дальше царь Иван не двинулся. Остался он в Александровой слободе.
Через месяц царь направил в Москву послание. Сообщал Иван Грозный, что отрекается от престола.
Растерялись бояре. Не знают, печалиться, радоваться ли. Вот и боярин Мансур Дупло. Всё думал, как поступить: выступать за Иваново отречение, не выступать? Скажешь – да, а царь одумается, и попадёшь на плаху.
Бегал Мансур Дупло к другим советоваться. Пришёл к соседу, князю Фаддею Затонскому. Мол, что скажешь, соседушка-князь.
Конечно, рад был бы князь Фаддей Затонский, если бы царь Иван действительно отрёкся от трона. Однако ушёл он от прямого ответа. Осторожен, осмотрителен князь Фаддей.
Пошёл боярин Дупло к другому соседу, боярину Истоме Лыкову. Конечно, рад был бы Истома Лыков, если бы царь Иван покинул русский престол. Однако вслух свои мысли произносить не стал. Выжидал, осторожничал боярин Истома Лыков.
В своём послании царь Иван говорил не только о желании уйти от власти. Он высказывал также жалобы на бояр и приказных людей, упрекал их в нерадивости и даже в изменах.
Заёкали боярские сердца.
Из Александровой слободы царь Иван обратился и к чёрному, то есть к простому посадскому, люду. Однако тут уже не было грозных суровых слов. Писал царь, чтобы посадские люди «никакого сумнения не держали», что опалы на них не будет и царского гнева нет.
Забурлила Москва.
Устали посадские от боярских смут. Они – за царя Ивана. На стороне царя и купеческий люд. Поощряет государь дела торговые. «Наш он царь, хотя и крутой, и грозный. Не нужно царя другого».
Должны были высказать своё мнение князья и бояре.
Чертыхнулся боярин Мансур Дупло. Однако сказал:
– Не нужно царя другого.
Чертыхнулся князь Фаддей Затонский. Однако сказал:
– Не нужно царя другого.
Чертыхнулся боярин Истома Лыков. Однако сказал:
– Не нужно царя другого.
И другие князья и бояре за царя Ивана слова сказали.
В Александрову слободу были направлены посыльные. Просили они, чтобы царь Иван «государства своего не оставлял» и всем владел и правил, как посчитает нужным.
Принял Иван Грозный послов из Москвы. Выслушал. Согласился остаться на русском троне. Ушли посыльные.
Сверкнули глаза Ивановы. Налились свинцом.
– Ужо!
Сжались в кулаки, до боли в пальцах, царёвы руки. Поднял он посох и грозно по полу стукнул.
Особые
Дивились все на Гришку Плещеева.
– Ну и ну!
– А зачем же собачья морда у седла?
– Шерсть-то, шерсть-то к чему, как метла, на конце кнутовища?
Ухмылялся Гришка. Выпячивал губы:
– Для опознания.
Сидит Гришка на высоком коне. Сверху на Гришке грубая, почти нищенская роба. Откинул край: с внутренней стороны роба подбита овчинным мехом. Откинул сильнее. Под робой – нарядный кафтан. Суконный. Золотом шитый. Заметили люди – снова мех, но не овчинный теперь, а то ли куний, то ли соболиный. Дорогой, редкий.
– Ого!
Но не столько людей поразил Гришкин наряд – бедная роба и дорогой кафтан, – сколько то, что к шее лошади, на которой сидел Гришка, была привязана собачья голова. В руках у Плещеева плеть. На её конце метёлкой болтается кусок шерсти.
– Дивное что-то, – поражаются люди.
Поселившись в Александровой слободе, Иван Грозный провозгласил опричнину («опри́чнина» от слова «опри́чный» – «особый») – создал отдельный, особый воинский корпус. В него было зачислено 1000 человек.
Гришка Плещеев – один из опричников.
– Что же это такое? – интересуются люди.
– При царе будем, – отвечал Гришка.
– Так мы ж тоже все при царе.
– Это другое дело, – растолковывал Гришка. – Мы опричные. Мы особые. Царь нам верит. Царь выделяет. Но, но! – прикрикнул на сдвинувшуюся было лошадь. – Стой!
Давно уже зрел у Ивана Грозного план нанести решительный удар по боярству. И вот создана опричнина.
Отбирал царь людей в опричники с особым расчётом. Попали туда и богатые люди из старых княжеских родов, и представители боярской знати. Но большинство опричников были выходцами из незнатных фамилий или из малоземельных дворян. Выдвигал таких людей Иван Грозный. Поддерживал. Считал, что они будут более преданно служить и ему, и государству.
Гришка Плещеев был как раз из таких – небогатых.
– А голова-то собачья зачем? Голова у конячьей шеи? – не отпускают Гришку жители.
Посмотрел Гришка с высоты на людей:
– Будем кусать, как собаки.
– А метла?
– Выметать всё крамольное, царю неугодное.
Присвистнул Гришка. Коня вшпорил. Умчался.
Заболталась на скаку собачья голова. Заметалась на кончике плети волосяная метла по ветру.
Старый и новый
Стоял в тот день крик по всему Белёву. С насиженных дедовских мест выселяли князя Данилу Гавриловича Холмского. Несколько веков тому назад, ещё при Ярославе Мудром, здесь поселились Холмские. Вот ведь с каких годов.
Любит князь свою вотчину, свой Белёв. Любит Оку, хотя она ещё и не очень широка в этих местах. Любит простор под Белёвом. Лес, что на той стороне реки.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
