Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Однако, многие другие заняли его место. На таковых беспокойных искусителей часто жаловалась моя великая княгиня, верная дочь православной церкви, иногда с усмешкой, иногда с негодованием. И между тем, приказала мне устроить собственную церковь, дарованную ей ее августейшими родителями, искусно расписанную. Когда я это благолепный иконостас устанавливал на место весьма нелепого их иконописания, выпустили на меня неистовую клевету, будто бы я, разодрав иконостас, топал ногами и с презрением выбросил за порог. А чтобы еще более ненавистным представить меня публике, то везде разглашали, что я крамольник, что раздавая милостыню слепым, хромым, изувеченным и престарелым, коих там очень много, прельщаю народ, и что я послан сюда с тем, дабы всех единоверных сербов взбунтовать и переселить в Россию. Для отвращения таковых страшных поношений, заключил я себя в четырех стенах, почти год не имея ни с кем общения, кроме моей церковной должности.
Многие, в числе коих и духовник палатинов, желали быть на освящении церкви, но всем от правительства было запрещено. После освящения, великая княгиня ежедневно присутствовала в церкви и приуготовлялась ко причастию Святых Тайн. Со дня на день церковь все более наполнялась народом, который с величайшим удивлением взирал на благоговейное моление великой княгини. Необыкновенная красота ее лица пленяла зрение, а благоприветливость ее порабощала всех сердца. Таковое расположение народа делало, вне отечества, великой княгине душевное утешение. Но в последующие дни св. Пасхи, все стечение народа бесчестно и нагло было изгнано палками из церкви, без уважения знатных лиц, от чего чуть было не последовало смятение. Это бесчестие, оказанное русской церкви, произвело такое оскорбление в душе великой княгини, что она, проливая слезы, вознамерилась было отправить курьера к его величеству, императору Павлу, но я умолял ее оставить это намерение. Когда, с одной стороны, папское суеверие везде преследовало великую княгиню, в то же самое время с другой стороны, по всем путям, даже в собственном ее высочества кабинете и опочивальне, коварные сети были расстилаемы порфироносной высочайшей персоной, не одаренной природной красотой, а потому снедаемой ревностью и завистью. Сия дочь славного севера, обратив на себя все внимание и уважение народа и помрачив славу ревнивой неаполитанки[7], потрясла все ее существо тем более, что при первом в Вену прибытии, когда великая княгиня представилась их цесарским величествам, император, узрев сверх чаяния, в лице своей племянницы живое изображение своей первой супруги, императрицы Елисаветы[8][5], содрогнулся. Воспоминание счастливого с ней сожития привело его в чрезвычайное смущение духа, которое равномерно чрезвычайно огорчила сердце императрицы, нынешней второй супруги! После сего возгорелось против невинной жертвы непримиримое мщение; после сего не нужно вычислять всех неприятностей, которыми нарушалось душевное спокойствие ее высочества… Одна только дама между всеми непрестанно внушала, дабы великая княгиня всемерно старалась показать свою любовь супругу в высочайшей степени, и таким образом, возобладав над его сердцем, располагала бы его мыслями по своему желанию. Не по чистой совести и сия дама таковые советы внушала, но стой целью, чтобы некоторые политики, чрез посредство ее высочества, могли действовать на палатина, который против них был весьма скрытен и не согласен с их планами. Горячая любовь и уважение, которые палатин торжественно выказывал как при жизни, так и по смерти своей супруги служат ему лучшей порукой пред целым светом в том, что он никакого не имел участия в причиненных великой княгине оскорблениях.
Приуготовление венгерского войска против нашествия французов подало причину палатину ехать в Вену; ему сопутствовала великая княгиня. Для пребывания их высочеств определено было тесное помещение в отдаленном от дворца углу Шенбрунского сада. Тут венгерская царица явно показала свое неблагорасположение к венгерской палатине, ибо почти ежедневно проезжая мимо жилища ее высочества, ни единожды не осведомилась о состоянии здоровья, не смотря на то, что великая княгиня в беременности своей была подвержена частым припадкам. Доктор, определенный к ней, был противен ее природному характеру, давал лекарства неприятные, с намерением ли или по неведению, ибо он более искусен был в интригах, нежели в медицине, а притом и в обхождении груб. В беременности обыкновенно бывает позыв на разные кушанья. Палатин приказал обер-гофмейстеру подносить все самое лучшее и по вкусу. Обер-гофмейстер приказал комиссару, а комиссар, наблюдая пользу своего кошелька, подносил рыбу и другие кушанья, которых великая княгиня употреблять не могла… В таком состоянии ее высочество находилась около трех месяцев. Напоследок письменно приказала мне приехать из Венгрии вместе с штабс-лекарем Эбелингом, который был от лица ее удален. Приезд наш весьма обрадовал великую княгиню: она изъявила желание покушать свежей рыбы… Я тотчас же пошел в Вену и, переменяя часто в переноске свежую воду, представил пред ее глаза животрепещущую рыбу; она была весьма довольна. Дочь моя состряпала по ее вкусу, и великая княгиня покушала в сытость. Таким образом, и после сего я имел счастье исправлять должность верного комиссара, а дочь моя преусердной поварихи.
Движения французской армии понудили палатина поспешить в Венгрию и принять начальство над войском. Великая княгиня, для успокоения своей беременности, желала плыть на большом судне по Дунаю в Офен; но услышав от окружающих о тысяче опасностей, поехала сухим путем. Палатин повел свое войско к австрийским границам и расположил оное близ города Эдинбурга, а великая княгиня, опасаясь приключений, могущих последовать в путешествии, решилась остаться и наблюдать осторожность и спокойствие, необходимо нужные ее состоянию. Вышеупомянутая дама, внедрившись в сердце добросердечной княгини, стала представлять ей стенания, скуку и горесть разлучившегося наинежнейшего супруга со своей дражайшей супругой, и убедила великую княгиню ехать в Эдинбург. Советница сия, воспламенив ее высочества сердечные чувствования, удостоена была чести сопутствовать ей в Эдинбург. Пребывание великой княгини там было бы нужно потому, дабы по близости к Вене, удобнее можно было убедить ее высочество к разрешению от бремени в такой столице, в которой находятся искусные акушеры и всякие выгоды, – к каковому предложению великая княгиня имела великое отвращение и боязнь. Так как ее высочество не имела и не могла отправить тогда курьера в Россию с прошением, дабы их императорские величества избавили ее от Вены, то я, под предлогом моих собственных дел, послал мою дочь с нужными объяснениями от великой княгини. Но император (цесарь), прибывший вместе с императрицей для смотра войск, сию нерешимость решил приказом, дабы палатин, по окончании маневров, ехал непременно со своей супругой в Вену. Это поступок ввергнул великую княгиню в совершенное уныние. Она, представив себе кончину своей тетки, императрицы Елисаветы (первой супруги цесаря), предназначила и себе подобную! С сего времени начала приготовляться к смерти, что и ознаменовала сочинением духовной в пользу своего супруга палатина Иосифа. В непродолжительном времени французская армия приблизилась к Вене и такое сильное учинила австрийской поражение, что все живущие в столице, от страха и опасности, хотели было удалиться в другие города, даже и самый императорский двор готов был спасаться бегством. В сем смутном положении ее высочество получила от двора согласие возвратиться в Венгрию, а палатин приказ идти со своим корпусом к Вене. Как эта ужасная тревога, так и разлука великой княгини с супругом наполнили ее душу неописанной горестью, которая еще сильнее увеличила в ней уныние и расслабление духа. Предавшись глубокому молчанию и размышлениям, приближалась ее высочество к Офену, и, увидев бедного мертвеца, несомого на кладбище, с равнодушием изволила сказать: «Этот бедный мертвец показывает мне путь, как уклониться от великолепного бедствия к вечности».
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
