Пытаясь вытащить ее, Зед получил пулевое ранение в ногу – спасибо охранной системе, которую Рейдж обезвредил лишь частично. Даже с попавшей в ногу пулей, он ничего не почувствовал, когда, опустившись на колени, медленно потянул за веревку. Сначала он увидел красно-коричневые волосы любимой, и головокружительное облегчение окутало его теплым облаком. Но потом стало видно ее лицо.
Ее глаза были зашиты. Зед поднялся на ноги, тело восстало против воспоминания: живот скрутило, а горло сжалось.
Он ухаживал за ней после. Купал ее. Позволил ей пить из него, хотя одна мысль о проржавевшем дерьме в венах выкидывала его на грань истерики.
Он обслужил ее во время жажды. Вследствие чего появилась Налла.
Взамен? Бэлла вернула ему жизнь.
Зед в последний раз оглянулся, видя не пейзаж, но правду. Бэлла могла быть меньше его и на сто фунтов[25]легче, могла быть необучена боевым искусствам и не знать, как стрелять… но она была сильнее его.
Она преодолела то, что с ней сделали.
Он задумался, оглядывая пустошь. Могло ли прошлое быть лишь строением в твоих мыслях, которое можно сжечь и освободиться?
Он прошелся взад-вперед по своим следам на лесной подстилке. Сорняки торчали из земного покрова, словно зеленые усы, распространяясь именно там, где было больше солнечного света.
Новая жизнь возрождалась из пепла.
Зед достал телефон и набрал текст, который никогда бы раньше не набрал.
Потребовалось четыре попытки, чтобы напечатать верно. И нажав отправку, он каким-то образом почувствовал, что изменил направление своей жизни.
«Я могу это сделать, так ведь?» – подумал он, убирая Рэйзер назад в карман.
Ты можешь выбирать одни дорожки, а не другие. Не всегда, конечно. Порой судьба просто ведет тебя к пункту назначения, высаживает там, и ничего с этим не поделаешь.
Но иногда ты сам выбираешь адрес. И если у тебя есть хоть немного мозгов, как бы ни было трудно или странно, ты зайдешь в дом.
И обретешь себя.
Глава 11
Час спустя Зейдист находился в подвале особняка Братства, сидя около угольной печи. Эта штука была реликвией из 1900-ых годов, но работала исправно, так что не было причин для ее замены. К тому же, постоянное горение угля стоило усилий, а доджены любили повседневную рутину. Чем больше работы по дому, тем лучше.
У огромной печи спереди было маленькое окошко, сделанное из закаленного стекла дюймом в ширину, а по ту сторону пылало пламя, ленивое и горячее.
– Зейдист?
Он потер лицо и не стал оборачиваться на звук знакомого женского голоса. На каком-то уровне он просто не мог поверить, что собирался сделать то, зачем пришел, а желание убежать стало нестерпимым.
Он откашлялся.
– Привет.
– Привет.
Последовала пауза, а затем Мэри произнесла:
– Пустое кресло рядом с тобой приготовлено для меня?
На этот раз он обернулся. Мэри, стоявшая у подножия подвальной лестницы, была одета как всегда: в штаны цвета хаки и свитер. С левого запястья свисал огромный золотой Ролекс, а в мочках ушей поблескивали маленькие жемчужины.
– Да, – сказал он, – для тебя… Спасибо, что пришла.
Мэри приблизилась, ее мокасины слегка шаркали по бетонному полу. Сев на батистовое кресло, она передвинула его так, чтобы оказаться лицом к Зеду, а не к печи.
Он потер свой бритый череп.
Молчание затянулось, по комнате пробежался холодок... наверху кто-то включил посудомоечную машину… а на кухне зазвонил телефон.
В конце концов, чувствуя себя по-дурацки из-за молчания, он показал ей одно из своих запястий.
– Мне нужно потренироваться над тем, что я скажу Налле, когда она спросит об этом. Мне просто… нужно иметь что-то наготове для ответа. Что-то… правильное, понимаешь?
Мэри медленно кивнула.
– Да, понимаю.
Он повернулся к печи и вспомнил, как горел в ней череп Госпожи. Он понял, что это было равноценно сожжению того места, где держали Бэллу. Он не мог все спалить замок дотла… однако, было в огне что-то очищающее.
Не сделанное им и было следующей ступенью исцеления.
Спустя какое-то время Мэри спросила:
– Зейдист?
– Да?
– Что это за отметки?
Он нахмурился и взглянул на нее, гадая: знает ли она? Но… хм, она же была человеком. Может и не знала.
– Это рабские метки. Я был… рабом.
– Было больно, когда их наносили?
– Да.
– Это сделал тот же человек, что порезал твое лицо?
– Нет, это был хеллрен моей хозяйки. Моя хозяйка… нанесла эти метки. Но именно он оставил шрам.
– Как долго ты был рабом?
– Сто лет.
– Как ты освободился?
– Фьюри. Фьюри меня вытащил. Вот как он лишился ноги.
– Тебе причиняли боль, пока ты был в рабстве?
Зед сглотнул.
– Да.
– Ты все еще вспоминаешь об этом?
– Да. – Он посмотрел на свои руки. По непонятной причине они внезапно заболели. О, верно. Он сомкнул кулаки и сжал их так сильно, что пальцы едва не отваливались от костяшек.
– Рабство все еще существует?
– Нет. Роф объявил его вне закона. В качестве свадебного подарка для меня и Бэллы.
– Каким именно ты был рабом?
Зейдист зажмурился. О, да. На этот вопрос он и не хотел отвечать.
Какое-то время он мог лишь удерживать себя в сидячем положении. Но потом притворно спокойным тоном, он ответил:
– Я был рабом крови. Женщина использовала меня ради крови.
Последовавшая тишина легла на него ощутимым грузом.
– Зейдист? Можно положить руку на твою спину?
Его голова сделала движение, похожее на кивок, и нежная ладонь Мэри опустилась на его лопатку. Она гладила его медленными, легкими кругами.
– Это правильные ответы, – произнесла она. – Все.
Он быстро заморгал, когда пламя в печном окне стало расплывчатым.
– Думаешь? – хрипло спросил он.
– Нет. Я знаю.
Эпилог
Шесть месяцев спустя…
– И что у нас здесь за шум, сокровище?
Зайдя в детскую, Белла обнаружила Наллу, стоявшую в детской кроватке: ее руки сжимали перила, а маленькое личико покраснело и сжалось из-за крика. Абсолютно все было разбросано по полу: подушка, мягкие игрушки, одеяло.
