Мне кажется, все это однообразие связано с водой. С наводнением, которое когда-то и смыло все контуры и все живое.
Мы останавливаемся и подкрепляемся мидиями. Умник бегает по мелководью, пытается помочь нам выдирать кусты водорослей. Габриэль видит длинную доску, покачивающуюся на волнах. С восторженным криком он бросается за ней.
— Эта еще красивее, — говорит он.
Осмотрев доску, мы замечаем, что она точно такая же, как та, которую нашел Дэвид. Такой же длины, такая же светло-серая и гладкая. Доски похожи как близнецы.
— Даже доски здесь одинаковые, — удивляется Габриэль.
— Подозрительно, — говорит Дэвид. — Не нравится мне все это.
Произнося эти слова, он смотрит на меня, словно я всему виной.
XXII
Мы с Габриэлем прикрепляем доску к двум высохшим кустам. Дина вырезала на ней короткую надпись: Anno I Marzo IV.
— Что это за язык? — спрашиваю я.
— Понятия не имею, — отвечает Дина. — Просто звучит красиво.
— Странно, что год начинается четвертого марта, — говорит Дэвид.
Я киваю. Тут мне в голову приходит мысль, что многие календари отличаются друг от друга.
— По китайскому календарю новый год начинается гораздо позже, чем у нас, так ведь? — говорю я. — У них другое летоисчисление.
Дэвид кивает и добавляет:
— У китайцев каждому году соответствует определенное животное. Вот недавно был год Крысы. Возможно, он еще не закончился.
— Нет, — возражаю я. — Этот год — год Свиньи. Вырежешь это на календаре?
Дина берет доску, кладет ее на землю и вырезает ножом еще одну надпись: «Год Свиньи».
— Прекрасно! — говорю я.
Мы снова прикрепляем доску к кустам. Красота! Так и должно быть. Сегодня воскресенье, завтра понедельник, послезавтра вторник. Я смотрю в сторону возносящего руки к небу Бендибола. Ветер немного усиливается и приятно обдувает лицо. Я счастлива, что теперь хоть в чем-то будет порядок.
— Нам нужно составить план, — говорю я. — Пока что в наших действиях мало смысла.
Дэвид поднимается.
— Ты права, Юдит, — говорит он. — Я тоже не понимаю, чем мы тут занимаемся.
— Наверное, это потому, что у нас мало еды и воды, — говорит Дина. — Мы плохо соображаем. Составить план действий точно не помешает.
— В таком случае первым пунктом будет «раздобыть еще еды», — говорит Габриэль. — Иначе я скоро начну жевать эти странные кусты.
Я киваю. Большая камбала уже закончилась. Но, хоть мы и бродим по пояс в воде несколько часов подряд, с рыбалкой нам больше не везет.
Вдруг все смотрят на Умника. Он замечает это и отвечает встревоженным взглядом.
— Умник не для еды, — поспешно говорю я.
— Но это лучше, чем кусты, — говорит Дэвид.
— Я уверена, что здесь можно найти что-нибудь съедобное, — неуверенно произношу я. В голове крутятся мысли о комарином писке, об Умнике и о белых птицах, кружащих над водой. — Здесь ведь есть жизнь.
Если бы мы нашли какое-нибудь оружие, могли бы настрелять птиц.
— Интересно, где их гнезда? — спрашивает Дина. — Они же должны откладывать яйца.
— Может, сейчас не то время года? — предполагаю я.
— Мы успеем умереть с голоду, пока дождемся их гнезд, — бурчит Габриэль.
— Крысы! — вдруг выкрикиваю я.
— Да, они-то ведь где-то находят себе еду, — говорит Дина.
Я качаю головой.
— Сколько их там было, Дэвид? — спрашиваю я.
— Жуть как много. Несколько миллионов. Во всяком случае, точно больше тысячи.
Я энергично киваю.
— Точно, — говорю я. — Вот вам и еда.
Прежде чем до остальных доходит, что я имею в виду, проходит несколько секунд. Видимо, нехватка нормальной пищи замедляет нашу реакцию. Словно у нас вместо мозга — сироп.
— Ты что, хочешь сказать, что мы должны есть крыс? — с отвращением говорит Дэвид.
— Фу, гадость какая! — говорит Даниель.
— А что такого? В Китае же едят крыс. Для них это деликатес. Я смотрела документальный фильм.
— Они чего только не едят, — говорит Дэвид.
Я качаю головой.
— А как мы, по-твоему, их поймаем? — спрашивает Дина.
Об этом я еще не успела подумать, поэтому на время замолкаю. Умник чешет за ухом и вытягивает голову ближе ко мне. «Как мне с тобой повезло!» — думаю я.
— Может, лопатами? — предлагаю я.
— Чем-чем? — удивляется Дэвид.
— Можно прокрасться на чердак и оглушить нескольких лопатами, — поясняю я.
— Они опасны, — говорит Дэвид. — Они обязательно на нас нападут.
— Не нападут, если нас будет четверо. Можно взять с собой Умника. Думаю, он загрызет несколько штук.
— Наверное, стоит попробовать, — соглашается Дина.
— У нас ничего не получится, — говорит Дэвид.
— Не получится — придумаем что-нибудь еще, — говорит Дина. — Так что, если больше нет предложений, устроим охоту на крыс?
Я киваю и говорю:
— Раз уж мы туда пойдем, нужно еще раз проверить дом. Вдруг там есть еда?
— Мы уже осматривали холодильник. В этом доме все неживое. Просто жуть, — бурчит Дэвид.
Я опять киваю и говорю:
— Знаю. Мне тоже не хочется туда идти. Но вдруг все не так, как нам кажется?
— Что ты имеешь в виду?
— Трудно объяснить. Но с этим домом, да и со всей фермой явно что-то не так. Мы должны выяснить, что там произошло.
Вдруг Дина вскакивает со своего места и показывает пальцем в небо.
— Самолет! — кричит она.
Мы подбегаем к ней. Всматриваемся в ту точку, куда указывает ее рука. Далеко-далеко в неестественно светло-голубом небе виднеется маленькая белая черточка.
Неужели и правда самолет? Невозможно определить. А что же еще?
— Вы видите? — кричит Дина.
— Да! — кричим мы и прыгаем, как ненормальные, вопим и машем руками. Затем бросаемся на защитный вал.
— Сюда! Мы здесь!
Дэвид размахивает овчиной, которую успел прихватить с собой. Но самолет, не меняя курса, устремляется дальше, оставляя за собой тонкий белый след.
— Они нас не видят, — говорит Габриэль.
— Может, они хотя бы надпись заметили?
Но когда я спускаюсь к пляжу, то обнаруживаю, что надписи нет. Наших портретов, нарисованных Диной, тоже. Мой взгляд долго блуждает по берегу, прежде чем я понимаю, что произошло.
