— Вы арестовали парламентеров, которые с мирными намерениями приняли ваше гостеприимство, масрид, и теперь осмеливаетесь читать мне лекции о вежливости? — спросила она стальным голосом.
— О ваших опасениях я ничего не знаю, к тому же мне они совершенно безразличны. Если у вас не хватает уважения даже по отношению ко мне, тогда я вам советую как можно быстрее вернуться в здание, — ответил Тамар подчеркнуто спокойно и с вызовом посмотрел на нее.
Он увидел, как дергались ее пальцы, будто она хотела схватить оружие, которого сейчас не было на поясе. Затем она скрестила руки за спиной.
— А ты и не заслужил моего уважения, и тебе еще долго придется ждать этого, — также с вызовом заявила она. — Что теперь?
— Теперь я позову солдат, чтобы они отвели вас назад в здание.
— Можешь не стараться, масрид. Мне следовало бы знать, что ты совершенно не умеешь вести себя, как и все остальные палачи Гиулы.
С этими словами она отвернулась и зашла в дом, не удостоив больше Тамара ни одним взглядом. Он подождал, пока она войдет, после чего спросил одного из патрулирующих охранников:
— А кто эта влахака?
— Вы имеете в виду задержанных, господин?
— Естественно. Кого же еще?
— Это посланники с запада, вецет. Предположительно сестра самой Львицы.
— Это была не сестра Ионны. Я ее уже видел один раз, у нее рыжие волосы! — Тамар повысил голос.
— Нет, не эта. Это ее спутница; женщина, которая самому черту родня. Она остра на язык и неимоверно проворна в кулачном бою. Она ударила бедного Фераля между ног просто так!
Это заявление заставило Тамара улыбнуться, несмотря на то что сама новость вновь рассердила его. Кивком он отослал солдат обратно на посты и вернулся в главное здание, где отыскал отца, который как раз обедал. Когда Тамар убедился, что никаких слуг вблизи уже нет, он наклонился к отцу и спросил:
— У нас здесь посланники Ионны? В крепости? И еще под стражей?
— Да, — спокойно ответил Гиула и положил ломтик ветчины на черный хлеб.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?
Отец пристально посмотрел на него.
— Потому что другие вещи были важнее. Мне нужно было сначала обсудить все на совете и разработать план, прежде чем я смогу заявить влахакам об их измене. Я бы и так сообщил тебе в скором времени.
— Сколько?
— Что сколько?
— Сколько дней они здесь находятся?
— Несколько дней, — заявил Гиула и пожал плечами. — Может, три или четыре.
— Проклятье! — вырвалось у Тамара. — Влахаки посылают нам Висинию сал Сарес, а я ничего об этом не знаю!
— А что бы изменилось, если бы ты знал об этом до собрания?
— Все! Я бы… — начал юный масрид, но отец перебил его:
— Это ничего не меняет. Их присутствие не имеет никакого значения для наших планов.
— Если Ионна узнает, что мы взяли в плен ее сестру, она поймет, что существует угроза войны.
— Если она сама планирует войну, то это несущественно. А если нет, тогда в лице Висинии у нас будет отличный заложник.
— Именно так и думал Цорпад, — мрачно возразил Тамар и, больше не говоря ни слова, покинул отца.
Его гнев не утих и во время следующего заседания совета, на котором он сидел молча, думая о своем и слушая аргументы лишь вполуха. По крайней мере, слова, произнесенные им на предыдущем заседании, принесли свои плоды, так как теперь говорили не о нападении на влахаков, а о том, как защитить страну и народ. Даже Оден выступил лишь за то, чтобы, прежде чем вступать в войну, укрепить свои войска. Тамар слушал все это с мрачным удовлетворением.
Когда заседание закончилось, юный принц хотел покинуть зал, чтобы наконец-то хоть немного отдохнуть, однако отец велел ему остаться.
— Нам нужно поговорить с делегацией, и я хотел бы, чтобы ты при этом присутствовал.
— Конечно, отец.
Вскоре в зал вошли влахаки. Тамар узнал Висинию по ее ярко-рыжим волосам. Кроме явно нервничающих воинов ее сопровождала молодая женщина, благодаря появлению которой во дворе масридский принц узнал о присутствии посланницы.
Тамар внимательно осмотрел посланницу двора Ионны. Молодая боярыня была очень красивой женщиной, излучающей природную власть. В отличие от своих спутников она не выражала никакого беспокойства.
В то время как Висиния оставалась подчеркнуто спокойной, ее спутница воинственно смотрела в упор на Тамара, пока он не отвернулся, намеренно зевнув.
— Боярыня. Я очень рад тому, что вы откликнулись на мою просьбу и пришли поговорить. — Гиула начал разговор утонченно вежливо.
— Если учесть, что мы находимся в вашей власти как пленники, то я не стала бы придавать этому обстоятельству большое значение, марчег. Гости приходят добровольно, а пленников приводят конвоиры.
Улыбнувшись, отец Тамара кивнул в ответ, однако не согласился с обвинением. Сам принц вновь начал осматривать спутницу Висинии, стоявшую за ней. Она была высокой, походка и осанка выдавали в ней опытного воина. И хотя она была очень худой, масрид не стал недооценивать ее способности, так как знал, что многие влахаки предпочитают более легкое оружие. Оружие, которое может быть опасно быстрым. И даже без доспехов и меча влахака производила впечатление очень уверенного в себе человека. Ее темные глаза зорко следили за окружением. Она внимательно осматривалась по сторонам, словно в любое мгновение ожидала нападения.
— Насколько я вижу, ваш сын вернулся. Означает ли это, что мы наконец сможем оставить позади неприятные события последних дней? — спросила боярыня.
При упоминании о себе юный масрид посмотрел на Висинию и презрительно скривил рот.
— Вряд ли. Вы, наверное, думаете, что можете заговорить нас так, что мы станем слепы к тому, что на самом деле происходит? Но мы видим вас насквозь!
— Не будете ли вы столь любезны объяснить нам, что мы скрываем от вас, чтобы я вообще знала, о чем вы говорите?
— Я говорю о нападениях. О резне в беззащитных деревнях. Я говорю о войне, которую вы развязали!
— Это все вздор! Зачем нам начинать войну? Мы рады миру, который наконец наступил!
— А может, вы думаете, что ваши монстры приведут вас к победе? — предположил Тамар.
— Что? Простите, какие монстры?
— Тролли, ваши трижды проклятые убийцы! — взорвался Тамар.
После его гневной вспышки в зале наступила тишина. Масрид яростным взглядом уставился на бесстыжих влахаков, а его отец поднял руки в примирительном жесте. И пока Тамар приходил в себя, Гиула решил прояснить слова сына:
— На моего сына напали. В руинах Барлуи.
