– После одного раза ты стал экспертом в последствиях секса?
– Просто теперь я живу ими, – развел руками Тарек.
– Если бы это был просто секс, не было бы проблем, – сказала Оливия.
– Это был не просто секс?
Она отрицательно покачала головой.
– Нет. Неужели ты этого не понял?
– А как я мог понять? Я даже не знаю, что значит «просто секс».
Тарек толкнул дверь и вошел в роскошный, уютно обставленный номер.
Вот он – апогей роскоши. Больше уже и быть не может. Но в этой так называемой «современной роскоши» Оливия прожила большую часть жизни. Да и настроение не то, чтобы чем-то восхищаться.
Тарек повернулся к ней и продолжил:
– Да и как мне об этом знать, если я элементарно не умею улыбаться?
Оливия сделала несколько шагов к нему:
– А вот это неправда.
Он поднял руку и обхватил ее подбородок большим и указательным пальцами, нагнулся и обрушил на нее внезапный, глубокий, грубый поцелуй. Поцелуй, который ранил, от которого было больно. Но она не возражала. Потому что именно такой поцелуй полностью отражал ее чувства в этот момент.
Стремительный порыв закончился так же стремительно. Тарек отпрянул от нее и отошел в сторону:
– Мне нужно в душ, – сказал он и направился к одной из дверей номера.
Оливия осталась стоять с затуманенным рассудком. Она злилась. Что с ней происходит? Почему этот мужчина… этот… девственник… причиняет ей столько проблем? Она была замужем за Маркусом, о многочисленных романах которого знал весь мир. Так почему же она подавлена, разрушена, разбита человеком, который до нее ни разу не целовал женщину?
Сердцу было тесно в груди. Вот в чем ответ. Вот почему она подавлена и разбита. Потому что она – его единственная. Она одна добилась его. И он принадлежал ей, и только ей.
Оливия не знала, сколько времени стояла вот так, погруженная в свои мысли. Словно проснувшись, она скинула на пол накидку с плеч, сняла золотистый топ, стянула брюки. По пути в ванную она сняла всю остальную одежду, открыла дверь… и замерла при виде широкой спины Тарека. Он стоял в кабинке под потоком воды, стекавшей ручьями по его мускулистому телу.
Оливия стояла как под гипнозом. Ее поразила не только роскошная мускулатура Тарека. Не только его загорелая бронзовая кожа и даже не идеально сложенные ягодицы.
Ее поразили его шрамы.
Она уже изучила его спереди – атлетическая грудь, кубики пресса, крепкие бицепсы. Она знала, какие они на ощупь. Но лишь теперь Оливия поняла, что ни разу не видела его сзади.
Его избивали. Судя по всему, это следы от пыток.
Раньше Оливия не знала, что значит ненависть. Но теперь она ненавидела. Ненавидела своего нового покойного деверя. Она знала, что это сделал Малик.
Будь он жив, Оливия задушила бы его своими руками. А еще лучше – забила бы до смерти плетьми.
Не говоря ни слова, она подошла к душевой кабине, открыла тяжелую стеклянную дверь и встала позади Тарека. Она положила руки на его узкую талию, прижалась щекой к его израненной спине.
– Прости.
Оливия не знала, за что просила прощения. Возможно, за свои слова по дороге в старинный отель. Возможно, за пережитую Тареком жестокость.
Скорее всего, за все на свете. Даже за то, чего еще не произошло. Чего лично она еще не успела сделать.
Этот мужчина уникален. Единственный на планете. И он пережил такое, что Оливия не могла и представить. Как мог он оправдать ее примитивные ожидания? Для нее он – абсолютно не изведанный элемент вселенной. И нет смысла на своем опыте разгадывать Тарека, шейха тахарского.
Тело Тарека напряглось под руками Оливии. Но он не отпрянул и даже не повернулся.
– Это мне нужно просить прощения, – сказал Тарек.
– Что мне с тобой делать? – почти неслышно проговорила Оливия и крепче прижала его к себе.
– Ты всегда знаешь, что делать.
– Но не сейчас. Не с тобой.
Только теперь он повернулся и прижал ее к мокрой стене. Его член упирался в ее бедро, пристальный взгляд был устремлен в глаза.
– Зато я знаю, чего хочу, – прохрипел Тарек.
– Чего?
– Тебя.
– Так возьми меня.
Он зарычал, опустил голову и впился поцелуем в плечо Оливии. Еще сильнее и грубее, чем в дворцовой спальне. Это был поцелуй отчаяния, а не злобы. Отчаяния, столь схожего с ее собственным. Оливия нежно провела ладонями по его спине. Шрамы теперь казались такими отчетливыми на ощупь. В первую ночь любви она их не заметила, потому что держала Тарека за плечи. Когда он входил глубоко в нее.
В ту ночь Оливия не знала того, что вдруг поняла теперь. И сердце ее защемило. Не только от желания заняться с ним сексом прямо сейчас, но и от желания исцелить его.
Она водила пальцами по твердой плоти Тарека. Он повернулся к ней лицом, она же, наоборот, стала к нему спиной и слегка расставила бедра, предлагая ему войти в себя.
– Скорее, – прошептала Оливия сквозь плеск падающей воды.
Тарек уперся бедрами ей в ягодицы и вошел в нее глубоко и резко.
Горячая вода лилась на них сверху, а его поцелуи, казалось, смывали каждую падающую на Оливию каплю. Тарек был внутри ее. И значит, она не одна. Они не порознь. Она для него не только приятное развлечение и обязательство. Она ему действительно нужна.
И Тарек был нужен Оливии. Впервые в жизни эта мысль не пугала ее до глубины души. Наоборот, ей было хорошо. Она чувствовала себя красивой. Она чувствовала себя сильной.
Оливия знала, что, если бы не предложила себя Тареку, он продолжал бы жить в непробиваемых стенах, окружавших его сердце. Теперь это было очевидно, как все остальное, что происходило между ними теперь.
Она обхватила руками ягодицы Тарека, еще сильнее прижимая его к себе. Она кричала, когда волна оргазма сокрушила ее, когда свет в глазах померк от удовольствия. Никогда в жизни Оливия не испытывала ничего подобного. Она не сдерживала криков, отдаваясь ему целиком. И когда Тарек излился в нее, Оливия ощущала искреннюю радость. Ей нравилось, как он содрогается, крепко держа ее руками перед собой. Как мощный, убийственный оргазм едва не лишил их чувств.
Несколько минут в ванной не было ни звука. Лишь струи воды ударяли о плитку, и слышалось их дыхание, отдающееся эхом в маленьком пространстве.
– Пойдем в постель, – предложила Оливия. Нежно, но требовательно. – Вместе.
Тарек сбивчиво выдохнул и поцеловал ее в шею.
– Разве что ненадолго, – осторожно ответил он и выключил воду.
Выйдя из душевой кабинки, Оливия взяла белое полотенце и принялась обтирать мокрое тело. Тарек стоял возле зеркала, и она смотрела на его шрамы. Пыталась их запомнить. Ей почему-то казалось, что это честь для нее – видеть эти шрамы. Чувствовать их. Одна ее часть хотела закрыть глаза, отвести взгляд, притвориться, что она ничего не видит.
