Книга Кукольник - Лиам Пайпер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дитер вертел в руках игрушку. Она была довольно грубой, но в то же время вполне походила на куклу. Мастер резал по сырой древесине крошечным острым лезвием, скорее всего скальпелем. Толстое деревянное туловище, голова и болтающиеся руки. На кукле была криво сшитая белая пижама. Даже в темноте барака Дитер смог на ощупь определить, что это медицинская марля. Конечности и голова двигались. Немец присмотрелся и увидел, что соединения сделаны из хирургической нити.
– Откуда она у тебя?
– Не могу сказать. Это секрет.
– Ее тебе подарил добрый доктор?
Сара хмуро смотрела себе под ноги. Дитер вернул ей куклу.
– У твоего маленького друга, полагаю, есть имя?
– Михель.
– Красивое имя, – сказал Дитер. – Почему ты его так назвала?
– Я не называла, – возразила Сара. – Добрый доктор дал мне его и сказал, что он станет новым Михелем до тех пор, пока не вернется мой настоящий Михель. И мне не будет одиноко.
– Понятно… А где твой настоящий Михель?
– Его увел другой доктор. – Оглянувшись, девочка шепотом добавила: – Злой доктор. Уже много дней минуло.
Дитер кивнул.
– А Михель – это твой брат?
Девочка согласно закивала.
Он внимательно изучал черты лица девочки, цвет ее волос, глаз, форму скуловой кости. Все это было ему отдаленно знакомо. Должно быть, это сестра мальчика, от которого он избавился сегодня утром.
«Вот, значит, как», – подумал Дитер, но вслух произнес:
– А когда Михель вернется, ему подарят маленькую куклу Сару?
– Да, но ее еще не доделали, – сказала Сара, прикусив губу. – Мне нельзя никому ее показывать.
– Дело в том, что мы с добрым доктором друзья. Он послал меня, чтобы я посмотрел на маленького Михеля, куклу Сару и дал тебе вот это…
Дитер вытащил еще одну шоколадку. Взяв немца за руку, Сара повела его из барака на снег, а потом направилась к участку вскопанной земли под навесом. Порывшись в земле, девочка извлекла оттуда сверток тряпья. Когда-то это была лагерная одежда, но грязь превратила полосатую ткань в однотонную. Положив тряпье на снег, Дитер осторожно его развернул. Там оказался деревянный чурбачок, которому начали придавать форму, похожую на очертания маленькой куклы девочки Сары. Когда Дитер развернул ткань до конца, оттуда выпал его пропавший скальпель, а также еще несколько режущих инструментов из лаборатории, теперь ставших совершенно тупыми после резьбы по дереву. Подняв все это, Дитер понял, какую ошибку совершил, неправильно истолковав пропажу скальпеля.
Аркадий делал игрушки. Скальпели он воровал не для того, чтобы впоследствии перерезать Дитеру горло, а чтобы поднять настроение у детей, отобранных Менгеле. Теперь Дитер понимал, что излишне эмоционально отреагировал на пропажу своих хирургических инструментов. Не стоило сразу же отправлять Аркадия на верную смерть.
Дитер обнаружил Аркадия без сознания на полу среди барака. Двое заключенных стаскивали с него сапоги. Они настолько увлеклись ссорой, выясняя, кому достанется обувь, что не заметили появления немца. Не задумываясь, Дитер вытащил пистолет и выстрелил в упор, целясь в затылок одного из них. В наступившей после этого тишине он услышал шмыганье носом. Поборов минутную слабость, Дитер направил дуло пистолета на оставшегося в живых заключенного.
– Возьми этого человека на руки и отнеси его ко мне. Ему нужна медицинская помощь. Осталась работа, которую он должен закончить.
Аркадий улыбнулся, заслышав топот ног, поднимающийся вверх по ступенькам лестничного колодца к двери их квартиры. Ян, обычно весьма апатичный, когда дело касалось его образа действий, трудовой этики и мироощущения, при определенном стечении обстоятельств все еще был способен на внезапные всплески энергии. Так, например, он, подобно ребенку, не мог отказать себе в удовольствии взбежать вверх по каждому пролету лестницы, который встречался ему на пути. Вне зависимости от времени суток, степени его опьянения или усталости, Ян вскакивал на первую ступеньку, словно мальчишка, погнавшийся за щенком.
Пока подошвы стучали по выщербленному камню, прежде чем замереть на верхней лестничной площадке напротив двери их квартирки, Аркадий отложил карандаш, но в сторону двери поворачиваться не стал, притворяясь, что увлечен учебником анатомии, лежащим на столе. Он старался подать хороший пример Яну, который после того, как нацисты, аннексировав Прагу, закрыли в городе все университеты, тотчас же забросил учебу и объявил бессрочные каникулы. Ян особенно не надеялся на то, что высшие учебные заведения когда-нибудь откроются снова. Над далеким замком Градчаны[28], высившимся над городом, теперь развевались флаги со свастикой и черный штандарт с двумя руническими молниями, символизирующими СС. Его стены ощетинились стволами орудий, нацеленными не за пределы города, туда, откуда могли прийти освободители, а вниз, на Старе Место[29], словно угрожая в любой момент начать убивать мирное население. Ян говорил, что это плохой знак, интеллектуальная жизнь в Праге не возродится и он не намерен тратить оставшуюся жизнь на учебники.
Аркадий же, напротив, продолжал усиленно изучать медицину. Он был упрямцем и гордился тем, сколь многого достиг только благодаря собственному упорству. Упрямство заставляло Аркадия корпеть над книгами в ожидании, когда русские танки появятся на улицах города. Тогда университеты вновь откроют и он получит свою награду за оптимизм и упорство в виде медицинского диплома.
Его друзья, те, кто остался, подтрунивали над ним, но Аркадий ясно видел стоящую перед собой цель. Война когда-нибудь закончится. Безумие, охватившее мир, схлынет, и тогда возникнет потребность в культурных людях, таких как архитекторы, юристы, врачи…
Ян безжалостно высмеивал его наивность, а Аркадий оказывался беззащитным перед его насмешками. Ян подтрунивал над его речами, над употребением слов, значение которых Аркадий не совсем верно понимал. Его немецкий был простонародным и никак не облагораживался из-за его же упрямства. Языку Аркадий обучился уже после того, как уехал из России. Он жил с широко раскрытыми глазами и закипающим от увиденного мозгом. В его немецкую речь вплетались чешские, французские и английские словечки вкупе с тяжеловесной латынью, почерпнутой Аркадием из учебников. Если он старался сказать по-немецки, к примеру, что-нибудь романтичное, то, как бы тщательно ни выстраивал предложение в уме, всякий раз умудрялся употребить какое-нибудь однокоренное латинское слово, почерпнутое из медицинской терминологии.
Ян, который рос в Кракове, оказавшемся окруженным с одной стороны Веймарской республикой[30], а с другой – Советами, говорил по-русски не хуже, чем по-немецки, и, пока они жили под одной крышей, много сил тратил на то, чтобы улучшить речь Аркадия. По правде говоря, это было неблагодарным делом – как в прямом, так и переносном смысле. Между собой Ян и Аркадий общались на странной смеси польских и русских слов, на собственном языке, придуманном для этой цели. Этот странный славянский новояз понятен был лишь им двоим, что, впрочем, и требовалось. Со временем слова исказились, приобретя форму сленга. «Спокойно», – говорил Ян Аркадию всякий раз, когда тот излишне возбуждался, сердился или пугался, но со временем «спокойно» превратилось в спокоя и наконец приняло форму споки.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Кукольник - Лиам Пайпер», после закрытия браузера.
