– Теперь понял вас, – начальник службы безопасности был озадачен. Кража не входила в его список легко разрешаемых критических ситуаций. – Вы в милицию обращались?
– Нет, конечно. Следов взлома нет, в квартире продолжительное время находилась посторонняя женщина. Что я могу написать в заявлении?…
Бодров только сочувственно хмыкнул. Водитель Веня рассказал ему, что Антон прямо из больницы привез в свою квартиру Полину Дудкину. Андрей Васильевич полагал, что Малов сделал это из соображений безопасности, чтобы Полина, пользуясь своим служебным положением, не сделала эпизод с отравлением в ресторане «Маленький домашний дракон» достоянием гласности. Хотя проницательный подполковник допускал, что шеф просто влюбился и поселил девушку у себя от избытка чувств.
– Да, Антон Сергеевич, это непростая ситуация. Конечно, это вас мало сейчас утешит, но я должен сказать, что такие случаи, к сожалению, нередки. Тихие, симпатичные барышни, уверяющие вас, что готовы провести с вами остаток жизни (а для начала – хотя бы ближайшую ночь), умело манипулируют вашими эмоциями и направляют их себе во благо. Я могу привести сотню подобных примеров…
– Да что вы говорите, Андрей Васильевич?! – воскликнул Антон. – Полина совсем не такая.
Экс-подполковник вопросительно посмотрел на Малова. Антон поймал этот недоумевающий взгляд.
– Я сам не могу понять, зачем она взяла эти украшения? – сказал он. – Я бы все равно их ей подарил. Я ведь хотел сделать ей предложение.
– А она об этом знала?
– О чем? О предложении? Не думаю. Хотя, может быть, конечно, и догадывалась: ведь женское сердце – вещун.
– Это опять же зависит от того, есть ли у нее сердце и какие цели она преследовала, становясь вашей любовницей, – выпалил Бодров. Решив, что его откровенность могла шокировать Антона, он скороговоркой добавил: – Прошу прощения за прямоту.
– Андрей Васильевич, не надо грязи. Это была моя идея пригласить ее на открытие своего заведения. Я был с ней, когда она отравилась, я сам привез ее в свою квартиру из больницы, я сам оставил ее в квартире наедине с деньгами и драгоценностями. И я умею отвечать за свои поступки, и признавать свои ошибки тоже могу.
Малов посмотрел на начальника своей службы безопасности и продолжил:
– Да, я, кажется, не сказал вам, что еще у меня пропали деньги, около пятнадцати тысяч долларов. Я на днях собирался ехать в муниципалитет, поэтому дома были наличные мужикам на подарки. Но я так закрутился, да и Полина была в больнице, все такое… вот и не съездил.
Воцарилось молчание. Поступки Малова казались подполковнику верхом безрассудства и полным мальчишеством. Он подыскивал слова, чтобы не разозлить начальника, но высказать свою точку зрения.
– Антон Сергеевич, – осторожно начал он, – я допускаю, что вы были влюблены в эту особу, и то, что произошло, явилось для вас серьезным ударом – прежде всего потому, что здесь задеты ваши чувства. Но будьте же реалистом, прошу вас! Почему вы ее защищаете?
– Я и не думал отрываться от земли… Кстати, вы разобрались в истории с отравлением?
– Пока не до конца. Я предполагаю, что эти два события как-то связаны между собой.
– Как интересно! Ну, и каким же образом? – Антон присел на краешек стола и внимательно посмотрел на своего собеседника. – Если исходить из вашего убеждения, что кража драгоценностей из моей квартиры – тщательно продуманная и спланированная Полиной операция – то, может быть, вы полагаете, что и отравила она себя сама? Заодно, для отвода глаз, как говорится?… При помощи своих недюжинных экстрасенсорных способностей она узнала, что мы только закупили средство для дератизации. Поэтому, чтобы свалить вину на нас, она купила такую же пачку отравы в Москве и слопала ее, запивая минеральной водичкой в самолете.
– Я этого не говорил, но и исключать такой вариант из списка версий я пока тоже не готов.
– Мне нравится ход ваших мыслей, – язвительно сказал Антон и снова уселся за стол. – Выходит, она намеренно проглотила яд до встречи со мной, ведь с той минуты, как я увидел ее в аэропорту, я ни на секунду не спускал с нее глаз. А потом, придя в ресторан, она стала жаловаться на необычный вкус наших блюд, чтобы мы решили, что яд был подсыпан именно здесь.
– Вижу, вы наотрез отказываетесь верить в возможность именно такого сценария, но… – Бодров замялся. – Скажите, Антон Сергеевич, вы полностью доверяете персоналу своего заведения?
– Да, безусловно, я сам их набирал.
– А кто вас обслуживал в тот вечер?
– Федор. Кстати, о Федоре, – Малов откинулся в своем кресле, – пятнадцать минут назад я его уволил.
Андрей Васильевич удивленно вскинул брови, безмолвно задавая вопрос: «Почему?».
– Он обнаглел. Это, как мне кажется, веская причина, – отводя глаза, объяснил Антон. – Он обсуждал с официантками мою личную жизнь, и…
Антон внезапно замолчал. Бодров подался вперед, глядя на шефа с усилившимся вниманием.
– Еще он сказал, что свой капитал я не заработал, а получил большое наследство. Но ведь о бабушкином наследстве никто не знал. Никто, кроме Марго… а теперь и вас, конечно, – злорадно закончил он.
– Ну, меня вы можете смело исключить из списка подозреваемых, – сказал Бодров.
– И на каких это, позвольте спросить, основаниях? – продолжал издеваться Малов.
Повисло неловкое молчание.
– Антон Сергеевич, а Марго уже пришла в ресторан? – стараясь отвести удар от себя, поинтересовался Бодров.
– По-моему, нет. А что, должна? Она теперь редко к нам заходит.
– С тех пор, как вы от нее съехали? Ну и слава богу!
– А вам она зачем? – Антон поднял глаза на подполковника.
– Вообще-то, мне хотелось бы с ней поговорить.
– Вы можете ей позвонить, – Антону не хотелось говорить о Марго вообще и об их отношениях в частности. Поэтому он начал рассматривать лежавшие на столе бумаги, желая своим занятым видом показать собеседнику, что разговор окончен. Но начальник службы безопасности продолжал сидеть напротив, видимо, ожидая продолжения беседы. – Андрей Васильевич, если вам по-прежнему нечего добавить, – сказал Малов, видя, что посетитель не собирается уходить, – то я вас больше не задерживаю.
– Разрешите идти? – по-военному переспросил Бодров.
– Конечно, и все-таки поскорее разберитесь с этим отравлением. Если кто-то из журналистов разнюхает, или Полина сама… – Антон замялся.
– Я вас понял. Буду докладывать, – уже стоя в дверях, заверил его отставной подполковник.
Антон кивнул.
– Эх, Полина-Полина, как же так? – Антон остался один в своем кабинете и снова мог дать волю чувствам. После недолгого периода оцепенения, дурацкого оптимизма и разыгранного перед Полиной в момент расставания равнодушия, он чувствовал себя по-настоящему несчастным.
