– Тогда я прикажу провести еще одно расследование! – взревел Эдуард.
Черри вытащил из кармана носовой платок и вытер лоб.
– Конечно, я учту все ваши пожелания. Но должен спросить… Видите ли… Почему вы с таким недоверием относитесь к этой леди, если она не принесла в ваш дом ничего, кроме счастья?
Эдуард ослабил воротничок рубашки, который внезапно стал невыносимо тесным. Черри прав: мисс Уинтроп принесла в его дом только радость. Он осознавал это – и потому злился.
Его раздражала ее хозяйственность – она так умело навела порядок в запущенном доме. Раздражало и то, что его легкомысленная сестра после ее появления стала серьезнее относиться к некоторым вещам. Даже бабушка, казалось, помолодела. Фицрои ее обожали… Сара и Дэвид ловили каждое ее слово… А чопорный доктор Уильямс – тот улыбался как мальчишка, когда она входила в комнату.
Но больше всего графа выводило из себя другое: он чувствовал, что его к ней влечет. Изредка встречая ее вечерами в гостиной, он подолгу смотрел на нее и не мог оторвать взгляд от стройной фигурки. Граф заставлял себя отворачиваться – а несколько секунд спустя снова смотрел на «кузину», завороженный игрой пламени на ее рыжих волосах, смотрел в надежде увидеть ее чудесную улыбку.
Мисс Уинтроп стала частью его жизни. Именно за это он ее и ненавидел.
– Она самозванка, Черри, я вижу это так же ясно, как вижу вас. Должен быть какой-то способ доказать это. Должен.
– Да, конечно, я сделаю все, что в моих силах, – пробормотал поверенный, засовывая мокрый платок в карман. – Гм, теперь о другом: вы просмотрели чертежи нового туннеля?
Эдуард с облегчением вздохнул – эта тема была более приятной.
– Да, просмотрел. Рабочие уже начали копать. Через несколько недель мы продвинемся вдоль берега и выйдем к новым залежам олова. – Он разложил на столе карту побережья и принялся водить по ней указательным пальцем. – Вот… Интересно получается. Если продолжим копать в том же направлении, то окажемся прямо под Фицрой-Холлом.
– Вы имеете на это право. Ваш отец много лет назад купил у отца Фицроя права на разработку руды.
– Вместе с половиной их земель и двумя поместьями на севере. Отец прекрасно разбирался в подобных вещах.
«Пожалуй, только в этом и разбирался», – мысленно добавил Эдуард.
Черри ерзал на стуле, ему явно не терпелось уйти. Эдуард вздохнул и понял, что и ему не мешало бы отдохнуть.
– Мы сегодня весь день были заняты. Может, пора отдохнуть?
Поверенный охотно согласился. Вскочив со стула, он поспешно направился к выходу.
– Хорошо, что мы уже закончили, милорд. Мисс Уинтроп сегодня вечером рассказывает одну из своих историй.
– Что делает?
– Рассказывает историю. Она знает самые удивительные… – Черри осекся. – Да, мне известно, как вы относитесь к этой леди, но, должен сказать, у нее настоящий дар, она прекрасно рассказывает сказки. Кто-нибудь из детей предлагает тему – и она… прямо из ничего создает чудесную историю. Это необыкновенно, такое нельзя пропустить… может, только вы пропускаете, потому что не хотите признавать мисс Уинтроп. В таком случае понятно, что вы не станете слушать ее истории. Я… тоже не пойду, если вы этого не желаете.
Эдуард молчал.
– Идите, если хотите, мистер Черри, – проговорил он наконец. – Почему-то я нисколько не сомневаюсь, что она замечательно придумывает разные истории.
Черри кивнул и поспешно вышел из комнаты. Граф же вернулся к своим бумагам. Он пытался убедить себя в том, что ему нравится одиночество. Да, ему действительно нравилось запираться у себя в комнате – ведь здесь было его убежище, его личное королевство. Но в этот вечер в «королевстве» казалось скучновато. Бумаги не вызывали ни малейшего интереса. Граф раскрыл книгу, но и читать ему не хотелось. Он закурил сигару и налил себе бренди, но даже эти удовольствия его не радовали. Наконец, решив, что ему необходимо прогуляться, граф вышел из кабинета и направился к парадной двери. Проходя мимо гостиной, он услышал голос сына.
– Эта была слишком короткой, – говорил Дэвид. – Расскажи еще одну.
– Я уже целых две рассказала, – ответила мисс Уинтроп, – Вам с сестрой пора спать.
– Нет, не пора, – протестовали дети.
– Ты должна рассказать нам еще одну историю, – неожиданно раздался голос бабушки.
– Только одну! – послышался звонкий голосок Эми. – Пожалуйста, Пруденс.
В комнате воцарилось молчание. Наконец мисс Уинтроп глубоко вздохнула.
– Хорошо, – сказала она. – Но эта будет на сегодня последней.
Эдуард задержался у двери. В темном коридоре его никто не видел. Пообещав себе, что постоит минуту-другую и уйдет, он решил послушать" начало.
– Кто-нибудь из вас должен дать мне тему, – проговорила мисс Уинтроп. – Может, ты, Сара? По-моему, очередь твоя.
Эдуард не видел свою дочь, но прекрасно представлял себе, как она прикусила губу, задумалась…
– А… знаю. Жил-был красивый рыцарь, который был влюблен в прекрасную принцессу.
В следующее мгновение раздался голос Пруденс:
– Но рыцарь не мог сказать о своей любви, потому что принцесса была заколдована злой волшебницей, которая поклялась: в тот день, когда принцесса найдет свою любовь, бедняжка умрет…
Эдуард слушал сказку о влюбленном красавце рыцаре, сказку, расцвеченную фантазией рассказчицы. Ее чуть хрипловатый голос завораживал, заставлял слушать и слушать, ловить каждое слово. Граф, забыв о своем решении уйти, стоял в темном коридоре, пока не дослушал сказку до конца.
Дэвид возмутился:
– Но почему оруженосцу рыцаря пришлось умереть? Почему рыцарь не мог спасти и его?
– Потому что он мог спасти только одного человека, а оруженосец сказал, чтобы он спас принцессу. – Она секунду помолчала, потом добавила: – Даже самый храбрый рыцарь иногда не может спасти всех, кого любит.
Стоявшему в темноте Эдуарду почудилось, что его сердце пронзила стрела. Он стремительно прошел по коридору, рывком распахнул парадную дверь – и остановился лишь у берега моря. Внизу разбивались о скалы темные волны, взлетавшие брызгами в залитую лунным светом ночь. Но ярость океана казалась детской забавой по сравнению с яростью, терзавшей его душу.
Много лет назад Эдуард верил в рыцарей в сияющих латах и в принцесс, чья любовь никогда не угасает. Эти мечты были убежищем, где он скрывался от равнодушного отца и эгоистичной матери. Он хранил верность своей мечте и нашел свою принцессу. Она наполнила его сердце любовью. Но ее любовь в конце концов угасла. После смерти Изабеллы граф проклял свои мечты; он пытался доказать себе, что любовь, честь и надежда – пустые слова.
Граф отдался во власть всех возможных грехов и пороков; он познал множество женщин, и наконец прелестное личико предательницы Изабеллы стало забываться. В конце концов, он взял себя в руки и вернулся к достойной жизни – вновь занялся хозяйством и стал заботиться о близких. Но в душе его по-прежнему царила непроглядная тьма, в каком-то смысле он все еще находился во власти пороков.
