Бабушка вернулась, отряхивая снег с воротника пальто.
— Всё, идем, — позвала она.
— Куда теперь? — спросила Дафна.
— К Титании.
— Что?! — воскликнула Сабрина. — Она же нас чуть не убила!
— Я помню, Liebling, — ответила бабушка с улыбкой.
* * *
До Центрального парка они добрались уже в темноте. Нашли памятник Хансу Кристиану Андерсену и, дождавшись, пока скроется из виду темноволосая женщина, выгуливавшая белого терьера, произнесли заклинание. Как и в прошлый раз, они оказались после этого перед "Золотым яйцом".
От повреждений, нанесенных таверне накануне, не осталось и следа, не считая нескольких сломанных стульев в углу. Можно было подумать, что здесь всегда царил покой. Заведение пустовало, если не считать кота, пиликавшего на скрипке ирландскую джигу. Матушка мыла за стойкой стаканы.
— Рада вас видеть, — обратилась она к посетителям. — Не хотите заморить червячка? Кухня работает.
— Нет, спасибо, — отозвалась бабушка. — У нас встреча с Титанией.
Матушка вздохнула:
— А я только навела порядок…
— Кто вы на самом деле? — спросила ее Дафна.
— Матушка Гусыня с ног до головы, вернее, от клюва до перепонок на лапах, — ответила она с улыбкой и превратилась в толстую черную гусыню в синем берете.
Дафна хлопнула в ладоши — и перед ней снова возникла женщина.
— А ты одна из Гриммов, — сказала Матушка, снова принимаясь за стаканы. — Вчера я была так занята, что не успела посудачить с вами. Я хорошо знала Вильгельма — приятный был малый, всегда старался помочь. Наверное, у вас в семье так принято. Вероника была такая же.
Сабрина присела за ближайший столик.
— Вы знали мою маму? Матушка кивнула:
— Ее я тоже любила. Это она помогла мне выучиться на бармена. Если бы не она, томиться бы мне до сих пор в Бауэри[13], в гостинице "Солнышко". То еще местечко!
— "Солнышко", говорите? — спросила бабушка Рельда.
— Есть такая ночлежка. Платишь за ночь — и дави клопов сколько влезет. Высший класс! Там можно найти еще нескольких вечножителей — тех, кому хватает денег на койку.
— А остальные?
— Остальные разбрелись по приютам. Некоторые живут прямо на улице.
— Но вы же волшебные! — не поверила Сабрина. — Почему вам так трудно живется?
— Деточка, мое умение превращаться в гусыню еще не значит, что с меня не станут требовать платы. Быть вечножителем совсем не просто. Ни у кого из нас нет документов. За водительскими удостоверениями мы не обращаемся, чтобы не обнаружили, что мы не старимся. Попробуй снять квартиру, когда у тебя нет счета в банке! На работу тоже не принимают без номера социального страхования. В сущности, никто из нас не существует. Вот почему Вероника пользовалась такой любовью. Она помогала нам находить способы жить и работать по человеческим правилам. При любой возможности она обходила бюрократические рогатки. Когда она пропала, всё пошло прахом. Говорят, она работала над планом помощи вечножителям — чтобы мы могли поддерживать друг друга. Она как раз готовилась выступить с докладом об этом — и вдруг исчезла.
Тут вошли Титания и Горчичное Зерно. Горчичное Зерно крепко держал мать за руку. Достаточно было взглянуть на Титанию, чтобы понять, как она безутешна. Она со всеми поздоровалась, потом обратилась к Мотыльку:
— Что с моим сыном?
Фея Мотылек предъявила ей кокон. Титания забрала его и поднесла к лицу.
— Поправляйся, сынок. Ты нам нужен. — Она отдала кокон фее. — Береги его!
— Оз передал, что вы хотите с нами поговорить, — начал Горчичное Зерно.
Он выглядел очень серьезным, повзрослевшим. Сабрина вглядывалась в него, пытаясь отыскать сходство с Паком. Рты и носы у них были как будто похожи, но не более того.
— Нам неприятно в этом признаваться, но мы больше не сможем помогать вам в расследовании убийства Оберона, — сказала бабушка Рельда.
— Что?! — воскликнула Дафна.
Слова бабушки удивили даже Сабрину.
— Почему? — спросила Титания.
— Нам сказали, что вашего супруга убил Паутинка, — ответила бабушка. — Но сам Паутинка настаивает, что невиновен.
— Паутинка лжет! — бросила Титания.
— Возможно, — сказала старушка. — А еще он говорит, что вынужден скрываться, иначе его без промедления казнят.
Горчичное Зерно опустил глаза.
— Значит, это так? — спросила бабушка.
— Так, и никак иначе! — вскричала Титания. — Возмездие убийцам неотвратимо. В Волшебном царстве так принято.
— А как насчет суда? — поинтересовалась бабушка Рельда.
— Вы совсем как Вероника! — рассвирепела Титания. — Та тоже всегда навязывала нам свои представления о правосудии. Паутинка убил моего мужа, и я сама буду командовать его казнью. Иного не дано!
— Раз так, ищите его без нас, — сказала бабушка. — У нас с Вероникой одинаковые взгляды на то, что такое хорошо и что такое плохо. У эльфа Паутинки есть право на защиту.
— Неслыханное вероломство! — заголосила фея Мотылек. — Кто вы такие, чтобы нас учить?
— Мы проведем судебное разбирательство, — тихо проговорил Горчичное Зерно.
— Ты выходишь за рамки своих полномочий! — набросилась на сына Титания. — Пока еще я правительница Волшебного царства.
— Никакого Волшебного царства нет уже десять лет, мама, — проговорил Горчичное Зерно. — Мы живем здесь и сейчас. Пора обживать новый дом.
— Ты готов отказаться от нашей тысячелетней истории? — бушевала Титания.
— Нет, традиции надо уважать, — сказал Горчичное Зерно. — Но не те, что порождают угнетение и недоверие. Приговорить кого-то к смерти только потому, что так всегда поступали, — нет, так не пойдет. Мой отец слишком долго боролся за то, чтобы возродить старый образ жизни. Ни тебе, ни кому-либо другому я больше не позволю этим заниматься. Ты потерпишь неудачу, как и он.
— Горчичное Зерно!
— Мама, у людей собственные традиции. Если мы кое-какие переймем, это может стать для нас большим благом. Нет, мы позволим Паутинке защищаться. — Горчичное Зерно повернулся к бабушке Рельде: — Даю вам слово.
— А как насчет ее слова? — спросил Свинсон, указывая на Титанию.
Царица вскочила и выбежала вон.
— Я заставлю ее понять, — пообещал Горчичное Зерно.
Бабушка посмотрела на молодого эльфа и кивнула:
