- Ясно, - сказал я. - Стало быть, вы должны были забрать то, что я успел получить, а потом заручиться моим содействием в благодарность за избавление от гибели? Кто же это такой умник? Кто это придумал?
- Я не могу сказать.
- Скажешь...
- Он убьет меня.
Я поставил перед ней тарелку и сказал:
- Он далеко, а я тут как тут. Опасный убийца. Ну, что он может сделать такого, на что не решусь я? - Я поставил тарелку перед собой, бросил на стол пригоршню ножей и вилок и сказал: - Ешь.
Она отправила в рот кусок омлета, начала было что-то говорить и замолчала. Она заговорила только после того, как очистил всю тарелку. - Его зовут Су. Он китаец.
Я посмотрел на ее мальчишеское личико. Она явно не врала. И я, кажется, понимал, почему. Ей нужно было отвлекать меня разговором определенный промежуток времени, а если я уличил бы ее во лжи, то рассердился бы и прервал разговор. То, что она сказала, было не лишено интереса. Мне следовало бы радоваться. Я ведь поделился с Либби Мередит соображениями насчет китайского следа, хотя это и не произвело на нее никакого впечатления. Но меня сейчас заинтересовало не столько подтверждение моей правоты, сколько услышанное имя.
- Су? - переспросил я. - Такой плотный китаец, похожий на Чарли Чэна? И говорит на хорошем английском?
- Да, вы его знаете?
- Встретил на Гавайях с год назад. Если это, конечно, тот самый Су. А он случайно не сказал, что вообще-то зовут его не Су, но для простоты общения пусть будет Су.
- Именно это он и сказал. Это тот самый Су. А что он делал на Гавайях?
- Примерно то же, что и в Сан-Франциско, когда встретил тебя, - создавал проблемы гнилым капиталистам из США ради одной Восточной Народной Республики. - Я усмехнулся и добавил: - Тогда я спас ему жизнь, но вряд ли он мучается от сознания невозвращенного долга. Добрый старый Су. За что же он готов раскошелиться на пятьдесят тысяч?
- За информацию про СЗБС.
- Как же ты с ним познакомилась?
- Он сам меня разыскал. Он слышал обо мне от разных людей - от тех, кто занимался политикой.
- Думаю, излишне спрашивать, какой именно политикой.
- Нет ничего зануднее марксистов, - сказала она, пожимая плечами. - Мы старались по возможности поменьше иметь с ними дел. Но они натравили на нас Су.
- Мы... на нас? - удивленно спросил я.
- В университете я познакомилась с очень способными людьми, многие из которых потом получили работу на очень секретных объектах. В общем, возникла компания. Мы собирались и экспериментировали... неважно с чем... Ничего особенного, просто надо все попробовать хоть раз... Так или иначе, мы и потом продолжали собираться - те, кто мог выкроить на это время„.
- Мистер Су не пытался шантажировать вас вашими экспериментами?
- Нет, нет, ничего подобного. Он просто посмеялся и сказал, что рад познакомиться с молодыми пытливыми умами. Потом начал делать намеки... - Она неловко повела плечами. - Правда, кое-кто из наших талантов проявил себя по-обывательски в отношении таких понятий, как секретность, патриотизм и так далее. Меня это порядком удивило. Знать людей столько лет и не иметь понятия, как он отнесется к...
- К измене?
Она резко махнула рукой.
- Ну, зачем такие слова? Правда, все остальные... в общем, для нас эти слова мало что значат. Кому изменять, кому сохранять верность? Стоит начать отстаивать свои идеалы, например, бороться за мир, и тут появляется полицейский и дает тебе дубинкой по голове. Но среди нас были люди слишком яркие, слишком неглупые, чтобы выходить на улицы и получать по мозгам. Если уж так серьезно относиться к идеалам, зачем пикетировать у здания муниципалитета, если есть возможность ударить по самым основам - и еще неплохо заработать?
- Вы задумали это заранее, или появился мистер Су и указал вам путь к свету? - спросил я.
- Мы сами прекрасно видели, что дела идут плохо и с каждым днем все хуже и хуже, - резко возразила Патриция. - Совершенно очевидно, что представители старшего поколения все развалили и не желают в этом признаться.
- Лично я не верю тем, кто моложе тридцати, - заметил я. - Правда, и тем, кому за тридцать, я тоже не верю.
- Правильно, - с горечью сказала она. - Стоит вам задать неудобный вопрос, вы начинаете отшучиваться.
Я снова заметил, как она украдкой глянула на часы. В это время я наливал кофе. Хотелось бы знать, сколько времени нам еще предстоит скоротать и что будет потом. Она отчаянно тянула время, используя весь арсенал клише типа "отцы и дети" и "этот дурной мир", а также полный набор оправданий теоретических обоснований желания продаться.
Я вовсе не хочу сказать, что многие ее доводы не отличались разумностью, просто для человека моей профессии в подобных умных речах есть некоторое однообразие - как бы складно они ни говорили, все это в конечном итоге призвано оправдать передачу ценных сведений врагу в обмен на тугую пачку банкнот.
Иногда предавая одну страну, они спасают весь земной шар. Я так и ждал, что она вот-вот объявит, что вместе с друзьями работала во имя всеобщего блага и что пятьдесят тысяч - сущие пустяки по сравнению с сияющим райским будущим, которое они помогают строить.
Но она обхитрила меня, сказав:
- Мы не намерены отшучиваться, Нистром. Мы получили в наследство гниль, с которой уже ничего нельзя поделать. Слишком поздно. А потому остается только заработать немного денег и повеселиться напоследок, пока все не полетело в тартарары.
В каком-то смысле я выслушал это с большим огорчением. Мне бывает жаль и сбившихся с пути зеленых юнцов, и не знающих жизни интеллектуалов, хотя они не затрагивают струны моего сердца. Но я вспомнил, как эта самая девица забрасывала спиннинг на реке Колумбия. Конечно, это был спектакль, но тем не менее она должна была по-настоящему любить природу, чтобы так освоить технику владения спиннингом. Возможно, у нее имелось немало и других талантов. Возможно, на ней рано было бы ставить крест, если бы кто-то захотел потратить на нее время и уговорить калифорнийскую полицию не выдвигать против нее обвинения в соучастии в убийстве. Наверное, ее еще можно было бы спасти, только вот кто мог взять на себя такую задачу? По крайней мере, не я. Спасать молодых циников от самих себя не входило в мои обязанности. Я появился тут вовсе не для этого, а скорее наоборот.
Потянувшись за кофейником, я глянул на часы. Я с удивлением увидел, что шел двенадцатый час. Мы уже провели за беседой целый час. Пора было кончать диалог. Я и так узнал все, что хотел, и эти игры мне давно уже приелись. Мне совершенно не хотелось наблюдать, как она превратится в сексуальную соблазнительницу а-ля Мата Хари, потому как это неизбежно должно было случиться.
