— Кто? Я никого не вижу.
— Потому что он, кто бы это ни был, прячется в зарослях вереска.
Она еще раз огляделась и недоверчиво посмотрела на него.
— Здесь никого, кроме нас, нет. Ты просто хочешь меня напугать, да?
— Это он напуган, — мягко произнес Райан. — Поэтому и прячется. Наверное, это браконьер, который думает, что мы — представители власти. — Он взял ее за руку и улыбнулся. — Пойдем побеседуем с ним.
Она позволила отвести себя к узкому ручейку торфяного цвета, протекавшему метрах в тридцати от дороги, и увидела фигурку маленького мальчика, спрятавшегося в подлеске. Виднелось только его испачканное грязью лицо и копна черных кудрявых волос. Когда они подошли, ребенок поднялся и с беспокойством смотрел на них, готовый в любой момент удрать.
Райан улыбнулся и поднял самодельную удочку, лежавшую у ног мальчика.
— Клюет, малыш?
Мальчик по очереди оглядел их обоих, потом, решив, что опасность ему не грозит, помотал головой.
Райан взглянул на медленно бегущий поток.
— Здесь должно быть много форели. На что ты ловишь? На червей?
Мальчик кивнул.
— Ага. — Он вытер нос тыльной стороной ладони, затем пожал плечами. — А на что же еще? Ведь больше не на что.
Катриона улыбнулась ему. Наверное, он из того дома, что виден отсюда. На его джинсах были аккуратные заплатки, а потертая рубаха знавала лучшие времена.
— Чтобы поймать форель, червяк не нужен, сынок, — сказал Райан со спокойной улыбкой. — Достаточно одной руки. Разве папа тебе не показывал этот фокус?
Мальчик покачал головой и пробормотал:
— Моего отца убили. Он был солдатом. Райан молча посмотрел на него, потом взъерошил копну темных волос и тихо предложил:
— Я могу тебе показать этот прием прямо сейчас, если хочешь научиться.
Мальчик нетерпеливо кивнул, и Райан улыбнулся.
— Хорошо. Давай поищем подходящее местечко.
Они не спеша побрели вдоль ручья. Внезапно Райан посмотрел на них и прижал к губам палец, призывая замолчать. Сняв рубашку, он лег на землю под прямым углом к потоку и осторожно опустил руку на дно ладонью кверху. Катриона и мальчик присели на корточки и увидели большую пятнистую форель, легко плывущую против течения. Когда она оказалась прямо над ладонью Райана, он пошевелил пальцами, слегка поглаживая брюшко рыбы. Форель, которой явно понравились новые ощущения, остановилась. Райн продолжал поглаживать ее еще несколько секунд, затем резко вскинул руку вверх, и форель, пролетев у них над головами, приземлилась на траву.
Паренек издал радостный вопль, а Райан встал на ноги.
— Видишь, как это просто, сынок. Теперь пойдем в другое место, и ты сам попробуешь. Только помни, что хватать рыбу не надо, иначе она выскользнет у тебя из руки, как кусок мокрого мыла. Просто зачерпни ее одним махом.
Через час они вернулись к машине, и Райан, улыбаясь Катрионе, кивнул на отдаленный дом:
— Сегодня вечером у этой семьи будет приличный ужин из жареной форели.
В его словах не было хвастовства, только удовольствие оттого, что он кому-то помог. Девушка с удивлением посмотрела на него. И вспомнила, какое обожание было на лице паренька, когда он благодарил Райана, прежде чем припустить домой со связкой из трех форелей. Она и сама готова была его расцеловать.
Снова сев за руль, она сказала:
— Я видела, как это делается. Это называется «обманка», очень старый браконьерский трюк. Где ты ему научился?
— В армии. Мы проходили испытания на выживание примерно в тридцати километрах к югу отсюда. Тебя сбрасывают с вертолета посреди ночи, с собой нет ничего, кроме карты, компаса, ножа и кремня. Потом высылают за тобой отряд преследователей. Ты должен оставаться на свободе и выжить в течение двадцати одного дня, — на ностальгической ноте закончил он, словно скучал по той жизни.
Катриона еще раз посмотрела на него — на профиль, словно выточенный из камня, на сильный и решительный подбородок. Он был мужчиной на сто десять процентов. Больше того, он из тех, кто выживает. А если так, что это означает для нее? Какие у нее, слабой женщины, шансы против таких, как он? Никаких. Ну что же, по крайней мере интересно было об этом узнать.
Понимая, что ее реакция должна быть как можно более спокойной, она тем не менее настолько заинтересовалась, что неожиданно для себя спросила:
— Если тебе так нравилось в армии, почему ты отказался выполнять приказы?
Она была готова к резкой отповеди, что это не ее ума дело, но, к ее удивлению, оказалось, что он был рад поговорить об этом.
— Это произошло во время одной из гражданских войн на юге Европы, — с горечью ответил он. — Во имя религии соседи убивали друг друга. ООН добилась остановки военных действий, но повстанцы продолжали вести огонь из деревни, находившейся поблизости от нашего лагеря. Своими беспорядочными ударами они уничтожили несколько сотен человек. Мои люди хотели стереть с лица земли их орудие, но у нас был строгий приказ не нарушать границы. — Райан помолчал минуту и устало провел рукой по лбу, прежде чем продолжить: — Когда снаряд попал в местный детский сад, мы не выдержали. Послали к черту наблюдателя из ООН, перешли границу и уничтожили это орудие.
Она медленно остановила машину, повернулась и уставилась на него.
— И за это они отправили тебя в отставку? — спросила она с возмущением.
Он пожал плечами.
— Кого-то нужно было принести в жертву, чтобы успокоить политиков.
Несколько секунд она молча шевелила губами, а потом выпалила:
— Идиоты! Я бы наградила тебя медалью.
Он посмотрел на нее своими спокойными серыми глазами:
— Почему?
— Потому что я поступила бы точно так же!
Его глаза продолжали изучать ее, потом он кивнул и широко улыбнулся.
— Думаю, ты именно так и поступила бы, Катриона. Нравится тебе это или нет, но мы с тобой во многом похожи, разве не так?
У нее появилось внезапное предчувствие, что она вступает на довольно зыбкую почву, и она посмотрела в другую сторону, чувствуя себя неуютно.
— Ну… Я в этом сомневаюсь.
Он поднял руку, притянул ее за волосы и поцеловал долгим, крепким, щекочущим нервы поцелуем. Затем отпустил и сказал с грубоватым вызовом:
— Ты — девушка, которая готова пойти на все, чтобы совершить возмездие или устранить несправедливость. Что же, и я такой. В нашем маленьком состязании может быть только один победитель, Катриона. Осталось выяснить единственный вопрос: как ты собираешься смириться с поражением?
Она с трудом сглотнула и сказала единственное, что ей пришло в голову:
— Я… я не знаю, Райан. Думаю, это зависит от того, насколько милостив победитель.
