На всякий случай Денисов просил также навести справку о собаке.
"...выставочная оценка очень хорошо владелец Судебский".
С животным тоже было в порядке: собака принадлежала Судебскому. Он не похищал именитого дога, а Полетика-Голей не разыскивал пропавшее из его дома животное. Интерес к четвероногому вызван был чем-то другим.
- Одна ночь у вас, - сказал тот, что был с фонариком. - В Астрахани пассажиры сразу разбредутся...
Второй инспектор уточнил:
- Поменьше ночи.
Вернувшись в купе, Антон опустился на полку.
- Приляг, - посоветовал Денисов.
За окном удалялись огни Золотой степи. Уродливо вытянутые тени Сабодаша и Денисова плыли по купе навстречу друг другу, тревожные, исполненные непонятного значения.
Антон поколебался.
- А ты?
- Я в отпуске. Притом завтра меня ждут на пляже.
- Так и ждут? - Сабодаш отстегнул кобуру. - Держи пистолет.
Через минуту он уже спал, беззвучно подергиваясь во сне всем телом. Денисов вынул из кобуры ПМ, подержал в руке. Он любил оружие, на кафедре судебной баллистики на стеллажах у Денисова были свои любимцы.
Был "борхардт" модели восемьсот девяносто третьего года, с длинным тонким стволом, казалось, вот-вот переломится - предшественник "борхардт-люгера", получившего известность под именем "парабеллум". Стоял там сравнительно редко встречающийся "ротштейр" из вооружения австро-венгерской кавалерии - на рукоятке был обозначен номер части, которой пистолет принадлежал; был бельгийский "байяр", чешская "зброевка", наконец "фроммер-мажестик" - Денисову он нравился больше других.
Приходилось слышать разное, почему мужчины, независимо от возраста и профессии, любят оружие. Одни считали, будто дело в матери-природе, предполагавшей лепить из мужчин охотников да воинов. Другим казалось, что любить оружие человека научила война.
Денисов отсоединил магазин, отвел затвор, заглянул в окно для выбрасывания гильз - патронник был пуст. Теперь можно было осторожно отпускать возвратную пружину. Едва заметными вазами затвор двинулся на место. Почувствовав его приближение, хитроумные приспособления изготовились подхватить очередной патрон и дослать в патронник, но магазин был отсоединен, и сейчас они трудились вхолостую.
"Не много механизмов, - подумал Денисов, убирая пистолет, - в каких человек добился такого соединения изящества с инженерной целесообразностью. Взять хотя бы ПМ - ни лишней насечки, ни избыточного грамма, все изысканно, рационально. Не восхищаемся же мы кистенем или гирей на ремешке, а они тоже орудия нападения и защиты!.."
Денисов скинул пиджак, продел ремень кобуры в поясной, второй конец-петлю поднял к плечу, кобура и рукоятка пистолета оказались точно под мышкой. Он надел пиджак, вышел из купе.
Коридор встретил грохотом, занавески бились в окна, будто хотели выпорхнуть.
В тамбуре стукнула дверь. Одновременно с Денисовым появился Шалимов.
- Не спите? - Денисову послышалась ирония.
За бригадиром с чемоданом двигался электрик.
- Вы тоже на ногах? - Денисов посторонился, давая дорогу.
- В пятнадцатом что-то с пробками. Может, с контактами.
- Последний рейс!.. - сказал электрик.
Шалимов вздохнул:
- Только приедем в Москву - и назад! А возьмите восемьдесят девятый! Астраханского тоже резерва... Пять часов отстой. ГУМ, ЦУМ, "Тысяча мелочей" - все для них!
- Или саратовский! - поддержал электрик.
Денисов затронул больной вопрос.
- Давно в последний раз были в поездке? - спросил Денисов.
- Дней десять назад...
Электрик пояснил:
- Мы тут все из разных бригад. У кого недоработка, кто из отпуска...
Шалимов посмотрел на электрика:
- Иди начинай разбираться... Ну как? - Он подождал, пока за электриком захлопнулась дверь. - Новости есть?
Денисов пожал плечами.
- Не повезло человеку. Был и нет! Сейчас в морге?
- По-видимому. - Вопрос о морге означал переход к чему-то личному.
- Сколько раз замечал: животное и то свою гибель чувствует. Время придет - не выгонишь с база.
- У вас хозяйство?
- В Хову-Аксы.
- Сами оттуда?
- Двадцать лет в Астрахани, а все равно тянет. Сестра у меня там, брат, - Шалимов увлекся. - У нас такой порядок: младший ребенок остается с родителями. Вот в сентябре съедемся!
- Баранчика забьете?
- Одним не обойдемся!
- Шашлык?
- У нас "хан" называется. Не пробовали? - Он заговорил невыразительно, но увлеченно. - Первое блюдо! А забивают как? Слыхали?
- Нет.
- Под грудью делают надрез - и аорту долой! Гигиенично! Кровь сразу через дуршлаг в чистую двенадцатиперстную... А зашивают палочкой. И вместо ниток брызжейка. Потом в кипяток... - Шалимов прервал себя на полуслове. Прощаясь, он поднес руку к фуражке: - Спокойной ночи.
Денисов перешел в малый тамбур. Суркова дремала, положив голову на справочник-расписание. Услышав шаги, она с трудом выпрямилась.
- Про "хан" рассказывал?
- И про Хову-Аксы.
- Дом у него там. Никаких денег на него не жалеет. - Суркова была рада отвлечься. - В прошлую поездку пленку в Москве заказал. На двери. Плитку для садовой дорожки достал.
- Хозяин?
- У него не побалуешь! Не смотрите, что невзрачный...
Приближалось, как называл Антон, время третьей стражи. Предрассветный час розыски "татей" и "тюремных утеклецев". Ровно сутки отделяли дополнительный и его пассажиров от совершенного преступления.
- Вы что-то хотели? - спросила Суркова.
- Выключите, пожалуйста, свет.
- Во всем вагоне?
- Везде.
Она поднялась к щиту. Девять ламп большого коридора, тамбурное и туалетное освещение значилось в четвертой группе. Суркова щелкнула выключателем, вагон погрузился в темноту.
- Думаете, он снова придет? - Мысль о следственном эксперименте не пришла ей в голову. - Теперь хорошо?
- Спасибо.
Темнота оказалась относительной - не ночь, поздние сумерки.
Сквозило. У Денисова появилось чувство, будто он должен заболеть, простыл, и голова тяжелая, и что-то мешает глотать.
"Этого еще не хватало..." Он вспомнил вокзальный медпункт, плакатик "Болезни жарких стран" рядом с боксом для инфекционных больных. Слово "жарких" было выведено черным - как бы дым испепеленной безжалостным африканским солнцем растительности.
