НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИПутины вернулись в Россию в начале 1990 года. Вернулись, на самом деле, в другую страну, хотя вначале этого даже не заметили: в магазинах были все те же дикие очереди, к которым теперь прибавились еще карточки, талоны, пустые прилавки.
«Мне первое время после возвращения, — вспоминала Людмила, — было даже страшно по магазинам ходить. Я не могла, как некоторые, искать, где подешевле, выстаивать очереди. Просто заскакивала в ближайший магазин, покупала самое необходимое — и домой. Впечатления были ужасные.
К тому же никаких особых денежных накоплений за годы работы в Германии у нас не было. Все деньги «съела» покупка автомобиля. Правда, наши соседи-немцы отдали нам свою старую стиральную машину, 20-лет-ней давности. Мы привезли ее с собой, и она еще лет пять нам служила…»
Возможно, по этой причине они на первых порах ощущали некоторое внутреннее раздвоение. Они вернулись домой, куда так стремились. Но, с другой стороны, жизнь страны во время перестройки оказалась столь непривлекательной, что возникло что-то вроде ностальгии по тому, что они утратили, — по той ГДР, где они прожили почти пять лет, где у них появилось много друзей, где был уже налаженный, устоявшийся быт. Однако ГДР уже не существовало, вместо нее появилась объединенная Германия, другая страна, к которой даже ее коренным жителям еще нужно было привыкнуть.
Хорошо, что хоть о жилье позаботились раньше. Как уже говорилось, вся семья Путиных была прописана в 27-метровой квартире на улице Стачек. Однако родителям, один из которых был ветераном и инвалидом Великой Отечественной, а другая — инвалидом первой группы, выделили однокомнатную квартиру в новом доме. Эти две квартиры Путины обменяли на одну хорошую трехкомнатную квартиру на Среднеохтинском проспекте, где и поселились вместе с родителями. Однако квартира была в ужасном состоянии и требовала очень серьезного ремонта. Но на ремонт первое время денег не было, зарплату Владимиру Путину задерживали. Правда, потом все выплатили.
Словом, Людмила оказалась с детьми и родителями мужа в совершенно неприспособленной к жизни квартире, заставленной коробками с вещами. Даже мебели не было — в Германии ее не купили, а тут покупать оказалось не на что. Так и жили первое время — как на вокзале.
Детей надо было устраивать в садик. Тут Людмиле повезло — она нашла недалеко от дома хороший садик, и заведующая, войдя в их положение, приняла девочек. Теперь и она смогла устроиться на работу — в Ленинградский университет, на курсы повышения квалификации, где стала преподавать немецкий на кафедре иностранных языков. Одновременно пошла на курсы вождения и, спустя некоторое время, уже сама отвозила Машу, которая стала заниматься скрипкой, на занятия к учительнице музыки.
Тем не менее, несмотря на все трудности и некоторую бытовую неустроенность, с которыми ей, как всегда, пришлось бороться в одиночку, Людмиле все же в каком-то смысле было легче — главную ответственность за жизнь и благополучие семьи, тоже как всегда, нес муж.
А он тогда оказался на распутье — он решал, чем же заниматься дальше, продолжать ли службу в органах или выбрать другую стезю. По его собственным словам, он даже думал, не пойти ли в таксисты. Между тем ему, как он потом рассказывал журналистам, после возвращения из Германии предлагали работу в Москве, в центральном аппарате КГБ. Он даже советовался тогда об этом со своим бывшим начальником, и мудрый Лазарь Лазаревич посоветовал ему выбрать Питер, где жили родители и были друзья, где у Путиных была квартира, пусть и общая с родителями.
