Лизетта схватила трубку.
— Лизетта? Как ты? Я звонил тебе в офис, а мне говорят, ты больна.
Что с тобой?
— Да ничего, Алекс, все в порядке.
Какое там в порядке! Хотя по сравнению с тем, что творится у нее в душе, физическое состояние можно назвать превосходным.
— Можно тебя навестить?
Лизетта уже готова была сказать «нет», но внезапно передумала. А почему, в конце концов? Не так уж она и плоха, просто ненадолго выведена из строя. Кроме того, очень хотелось немного сбить спесь с Джейка. А верный Алекс ей в этом подыграет.
— Когда ты будешь?
— Минут через двадцать.
— Жду тебя!
Она положила трубку, чувствуя, что Джейк искоса за ней наблюдает.
— Ксенидес? — вкрадчиво поинтересовался Джейк, и она вспыхнула точно порох:
— Да, а что? Вас это почему-нибудь не устраивает?
Джейк посмотрел на нее с притворным удивлением, серые глаза его смеялись.
— Ну что вы! Почему это должно меня не устраивать?
Если она сейчас же не выйдет из комнаты, то за себя не ручается!
— Пойду приведу себя в порядок, — сухо сообщила она.
Лизетта направилась в спальню и сделала над собой усилие, чтобы не хлопнуть дверью.
Придется встречать Алекса в этом костюме, уныло подумала Лизетта, ведь, чтобы переодеться, она должна будет прибегнуть к помощи Джейка; уж лучше в преисподнюю провалиться!
Она попробовала было забрать волосы в пучок, но, поняв тщетность этой затеи, просто-напросто как следует расчесала их. Заслышав низкий звук домофона, она вернулась в гостиную и метнула взгляд на Джейка; тот вопросительно приподнял бровь.
Лицо Алекса на мониторе было обеспокоенным, и минуту спустя, войдя в прихожую, он выразил эту обеспокоенность в множестве вопросов. — Алекс, как поживаете? — послышался тягучий американский выговор.
Лизетте на миг стало смешно наблюдать комичную растерянность на лице Алекса; правда, он довольно быстро ее спрятал.
— Проходите, садитесь! — тоном радушного хозяина пригласил Джейк. Хотите кофе? Я сейчас сварю!
Да как он смеет принимать здесь Алекса в качестве своего гостя? Как смеет вводить его в заблуждение, давая понять, что с полным правом находится у нее в квартире?
— Я сама сварю, — процедила Лизетта вне себя от злости.
— Нет-нет, cherie! — мягко возразил Джейк. — Садись и развлекай гостя. Я мигом.
Cherie! Какого черта он из себя разыгрывает?
— Что случилось? Ты попала в аварию? — вновь спросил Алекс, указывая на ремешок, поддерживающий ее руку.
Едва Лизетта успела ему рассказать о случившемся, представив все в шутливом виде, как в гостиную вошел Джейк, держа в руках поднос с ее лучшим фарфором; на тарелке был порезан ломтиками яблочный пирог, рядом с кофейником стояли сахар и сливки.
Водрузив поднос на журнальный столик, он быстро и умело разлил кофе по чашкам, после чего опять уселся в кресло, непринужденно включившись в разговор.
Лизетта плохо запомнила подробности этого визита, она даже не могла бы с точностью сказать, как долго продолжалась их беседа втроем. Однако точно уловила, что Джейк не только с успехом разыграл роль ее защитника и благодетеля, но и не скрыл от Алекса того факта, что временно поселился в ее квартире.
После ухода Алекса Лизетта все еще продолжала по инерции сдерживать свое бешенство. Чтобы занять себя чем-то, она начала составлять чашки и блюдца на поднос.
— Отправляйтесь спать, — приказал Джейк. — Я сам все уберу.
— Вы и так уже достаточно потрудились!
Он с недоумением взглянул на нее, и взрыв, весь вечер назревавший в ее душе, наконец произошел.
Ни слова не говоря, она схватила чашку и запустила в него, причем ее даже не очень интересовало, попадет она в цель или нет. От этого жеста внутри сразу что-то отпустило, и она безучастно отметила, что он ловко поймал чашку на лету и поставил ее на стол. Но когда Джейк шагнул к ней, она вновь насторожилась.
— Только посмейте ко мне прикоснуться!
Он был уже так близко, что она ощущала тепло его тела и тонкий запах лосьона после бритья.
— Посмею, Лизетта, — заверил ее Джейк, и в глазах его появился блеск обсидиана. — Но мое прикосновение будет таким легким, нежным, что вы не почувствуете боли. — Он медленно наклонял к ней голову. — А возможно, впоследствии вы даже будете просить, чтобы я сделал вам больно.
Она открыла рот, собираясь то ли требовать, то ли умолять оставить ее в покое. Но так и не издала ни звука, потому что пальцы его уже гладили ее щеки и подбирались к губам.
Медленно и очень осторожно он очертил мягкий изгиб нижней губы, чуть улыбнулся, ощутив ее трепет; глаза его вспыхнули, когда Лизетта высунула кончик языка, видимо в бессознательном стремлении облизнуть губу. Он с такой чувственной жаждой приник к ее рту, что Лизетта едва удержалась от сладострастного стона.
Джейк был опытным соблазнителем: он умело вел свою атаку, покоряя один за другим все воздвигнутые ею бастионы. Он завладел всеми ее чувствами, заставил сгорать от ненасытного желания. Под покровом его нежности таилось обещание такого острого, всепоглощающего эротического наслаждения, которое могло оставить после себя только голое пепелище — и ничего больше.
Она сопротивлялась из последних сил; ей вдруг стало холодно, и она вся задрожала. Слезы затуманили зрение и медленно покатились по щекам. Это было преднамеренное насилие, пародия на любовь, стремление на всю жизнь преподать ей урок. Она была слишком горда, чтобы взывать к милости своего палача, и поэтому покорно стояла в его стальных объятиях, позволяя ему расправиться с остатками ее независимости, растоптать всю ее душу.
Наверное, я уже умерла, тупо сказала себе Лизетта, когда наконец он поднял голову, а она заслонилась густыми ресницами от его бесцеремонного взгляда. В состоянии какого-то транса Лизетта пошатнулась и тихо вскрикнула, когда он подхватил ее на руки и прижал к груди.
Путь до спальни показался ей бесконечно долгим. Лизетта только молча взглянула на него, когда он опустил ее на кровать, а сам склонился над ней.
С невероятной осторожностью он снял повязку, расстегнул молнию на куртке и аккуратно высвободил руки одну за другой.
Лизетта скрестила руки на груди, но он, продолжая гипнотизировать ее взглядом, развел их в стороны. Синяки на теле все еще выступали яркими пятнами.
Джейк нежно погладил одну из ее грудок, и пальцы его намеренно задержались на розовом ореоле соска; то же самое он проделал с другой грудью. Заливаясь краской, она прошептала:
— Нет! — и тут же закрыла глаза, чтобы не видеть его самодовольной усмешки.
