Книга Фронтовые разведчики. "Я ходил за линию фронта" - Артем Драбкин

Интервью — Николай Чобану

Я родился в 1924 году в районном центре Липовец Винницкой области. В нашей крестьянской семье было шестеро детей, три брата и три сестры, я был самым младшим. Но в 1932 году отец умер, и нас, детей, раздали родственникам, потому что содержать нас у матери не было никакой возможности. Меня усыновила сестра моей мамы, которая жила в Киеве. После окончания семилетки я поступил в энергетический техникум. Успел проучиться там два года, когда началась война.

22 июня по Киеву прокатился слух, что началась война, и только уже потом было сообщение по радио. Сам город 22-го числа не бомбили — только военный аэродром в пригороде. Но налеты начались почти сразу, и поэтому в городе начали копать щели, приспосабливали под убежища разные подвалы.

— Вы знали, что приближается война?

— Тогда в нашей стране было твердое убеждение, что война с Германией неизбежна. Но после заключения Пакта о ненападении с Германией делалось все возможное для его соблюдения и чтобы не допустить ни малейшего повода для провокации. У меня, например, был такой случай. В техникуме мне дали путевку в летний лагерь отдыха. Там организовывались всевозможные концерты самодеятельности. Я знал одно стихотворение о революционной борьбе немецкого народа и решил с ним выступить в одном из таких концертов. Так меня предварительно прослушали на предмет того, чтобы проверить, нет ли чего в этом стихотворении обидного или провокационного для немцев.

Представьте, даже в студенческих лагерях думали о таких вопросах, чтобы не дать Германии лишнего повода для начала войны. Напряжение было такое, что все понимали — война с Германией неизбежна, но каких-либо примет приближения начала войны я не видел.

— Как ваше окружение восприняло известие о начале войны?

— Тогда были очень сильные пропаганда и уверенность в том, что наша страна и армия самые сильные и в случае начала войны мы быстро перенесем боевые действия на территорию врага и разобьем его. Молодежь готовили к войне: мы сдавали различные нормативы, и, например, я был «Ворошиловским стрелком». Очень много внимания уделялось патриотической работе, мы верили и партии, и Сталину, и поэтому неудивительно, что мы все хотели поскорее попасть в армию, чтобы защищать нашу Родину.

Но когда наши войска начали отступать, начались бомбежки Киева, а тем более когда началась эвакуация предприятий, стало тревожно. Моего отчима послали организовывать эвакуацию в районах, а мы с тетей где-то в конце июля уехали в город Фрунзе, где у меня жила сестра. Эвакуация происходила организованно, и нам повезло, мы уехали относительно спокойно. Добирались до Фрунзе тяжело, примерно 1,5 месяца. Продуктов, конечно, не хватало, но как-то выкручивались.

— Что-то запомнилось из того месяца, что вы еще были в Киеве?

— Налеты. Причем что меня несколько удивило? Летят немецкие самолеты, по ним ведут огонь зенитки, но никого не сбивают, а наших истребителей вообще не видно. Это меня очень удивило, ведь до войны казалось, что у нас мощная оборона.

— Что было во Фрунзе?

— Беженцев особенно не ждали, хорошо хоть у меня там была сестра. Я устроился жить у нее в общежитии и почти сразу пошел работать слесарем на патронный завод. Это время запомнилось мне как тяжелейшее: изнурительный труд по 12 часов в день при очень скудном питании…

800 граммов хлеба, который мы получали, были основной частью нашего рациона. Кое-какие продукты еще можно было купить, но стоили они очень дорого. Еще при нашем заводе была столовая, где рабочих кормили скудным обедом. Выдавались и карточки на некоторые продукты, которые можно было отоварить в магазине, но сложность была в том, что рабочий день у нас составлял 12 часов и отоварить эти карточки мы просто не успевали. В неделю был всего один выходной, и, кроме того, после работы у нас еще были обязательные занятия по военной подготовке. Это только в молодости можно такое выдержать…

— Когда вас призвали в армию?

— На заводе я проработал примерно год, а в октябре 1942 года меня призвали и направили в пехотное училище, которое находилось в том же Фрунзе. Видно, учли, что у меня семилетнее образование и два курса техникума, для того времени это было немало.

В училище было тоже очень тяжело, нас «загружали» очень сильно. Зато нормально кормили и мы жили в хороших условиях. Это был огромный плюс по сравнению с условиями работы на заводе. Но «гоняли» нас в училище нещадно. Особенно запомнились изнурительные марш-броски в полной выкладке. Среди курсантов людей с боевым опытом вообще не было, а среди преподавателей почти не было. Состав курсантов был многонациональный, примерно половина славяне, а половина азиаты, но жили мы очень дружно. Моими друзьями, например, были узбек Юнусов и казах Курманов. Думаю, что обучили нас неплохо, конечно, не сравнить с подготовкой в мирное время, но основам нас обучили. Морально мы, правда, оказались совсем не готовы к тому, что нас ждало уже в первых боях.

— А с вашими товарищами вы не обсуждали причины неудач начала войны?

— Только после войны мы стали узнавать все эти факты. А тогда что мы, простые солдаты, да и младшие командиры могли знать? Конечно, ничего. Тогда, конечно, все списывалось на «вероломное нападение фашистов» и на нашу неготовность к войне.