Нельзя сказать, что предложения, адресованные художественной комиссии, были каким-то исключением. Таковых было немало. Председатель «Немецкого союза архитекторов» (позже президент Имперской палаты изобразительных искусств) Ойген Хениг предлагал поставить в ряд несколько скульптурных изваяний вдоль террасы, которой заканчивалось «Майское поле». Карл Дим, в свою очередь, считал почти идеальным оформление «Форума Муссолини» в Риме. Но решение задачи с художественным оформлением олимпийских объектов затруднялось тем, что еще не была сформирована концепция национал-социалистического искусства, а потому было сложно предугадывать, какие критерии надо было применять при оценке скульптурных проектов с «национал-социалистической точки зрения».
Но уже в период лета-осени 1934 года велась активная подготовка по планированию строительства, так как 11 октября 1934 года была подготовлена специальная папка с иллюстративным материалом, альбом и специальная сопроводительная записка. В записке содержалась подробная информация о программе строительства, а также смета расходов. Теперь на возведение Имперской спортивной площадки планировалось потратить около 27 миллионов рейхсмарок. Немецкая спортивная арена (Олимпийский стадион) была рассчитана на 59 тысяч сидячих и 47 стоячих мест. В целом же вместимость оценивалась в 106 тысяч человек. В данном случае отдельное внимание уделялось тому, чтобы Олимпийский стадион в Берлине мог вместить на несколько тысяч человек больше, чем аналогичный объект в Лос-Анджелесе. Это был весьма характерный для архитектуры Третьего рейха момент — непременно быть больше, выше, вместительнее, нежели сходные строения, уже имевшиеся в мире. И это относилось не только к спортивным сооружениям. Если говорить о «Майском поле», то его размеры составляли 295 на 374 метров, что позволяло разместить на нем 180 тысяч человек. Кроме этого поле с трех сторон окружали валы, на которых предполагалось возвести зрительские трибуны. На них должно было разместиться еще около 60 тысяч человек. Имперскую спортивную площадку планировалось использовать не только для спортивных, но и политических мероприятий. По этой причине, собственно, стадион и «Майское поле» рассматривались в комплексе с расположенными к северу от них территориями для отдыха и «Сценой Дитриха Эккарта». Использование звукоусилительной техники и специальных динамиков позволяло донести информацию одновременно до полумиллиона человек. Олимпийский комплекс в Берлине должен был иметь своей центральной осью лилию, проведенную с запада на восток. Она начиналась у «башни фюрера», проходила по полю для демонстраций, затем по центру стадиона и через Олимпийскую площадь, вымощенную плиткой и с двух сторон окаймленную парковой зоной, заканчивалась у восточного выхода из Имперской спортивной площадки. «Башня фюрера» должна была быть с двух сторон обрамлена рядами знамен.
Представленные проекты вызвали у Гитлера если не восторг, то одобрение. По крайней мере уже 12 октября адъютант фюрера сообщил, что Гитлер запланировал на 17 октября провести осмотр строившихся объектов. Как и во многих случаях, когда какие-либо объекты посещает глава государства, было решено составить перечень людей, которые присутствуют при этом. Вернер Марх и личный референт Пфундтнера предположили, что надо существенно ограничить список персон. Со скепсисом они отнеслись к тому, что с Гитлером могли напрямую общаться Теодор Левальд и Карл Дим. Было также признано, что «пе имелось никакой необходимости» приглашать Шульце-Наумбурга, Хёнига, Мазура, Винкенга-Юргенсмана, равно как заместителя Имперского руководителя спорта Арно Брайтмайера и Юлиуса Липперта, который в качестве государственного комиссара представлял интересы Берлина. По поводу представителей от Имперского министерства пропаганды (курировало строительство «Сцены Дитриха Эккарта») и Имперского министерства занятости (курировало строительство Имперской академии физического воспитания) решение должен был принять лично Гитлер.
Поскольку на стройках Имперской спортивной площадки в момент визита Гитлера находилось около тысячи рабочих, то отдельно обсуждался вопрос о безопасности фюрера. Было решено организовать три периметра безопасности, причем в этом вопросе фон Чаммер, Марх и Шпонхольц должны были наладить сотрудничество с начальником личной охраны Гитлера. Здесь им на выручку пришел временной фактор, так как ревизию объектов было решено перенести на 31 октября 1934 года. Программа, подготовленная Мархом, выглядела следующим образом: «Прибытие в здание спортзала. Доклад Марха в чертежном зале, в ходе которого рассказывается: об общей структуре Имперской спортивной площадки, об уличном движении, о вокзалах, о «Немецкой спортивной арене», о площади для демонстраций, об открытой сцене, об Имперском учреждении физической культуры, о парковом оформлении и поясе зеленых насаждений, о художественном оформлении. Осмотр стройки водного стадиона, «Дома немецкого спорта». Осмотр фронтонов строений со стороны Градицкой аллеи. Осмотр ворот восточного входа на площадку. Изучение моделей некоторых частей стадиона в масштабе 1:1. Изучение пробных образцов тесового камня и отделочных материалов. Осмотр опорных конструкций. Осмотр поля для демонстраций, на котором принимаются отдельные пожелания по поводу «башни фюрера». Осмотр открытой сцепы. Отбытие с площадки на автомобиле». Однако в эту программу пришлось внести некоторые изменения. В частности, «на всякий случай» были приглашены Теодор Левальд и Карл Дим, которых было решено подпускать к Гитлеру, только если тот сам требовал этого. И эта предусмотрительность оказалась не лишней, фюрер как раз захотел услышать мнение Левальда.
Немецкая же пресса вовсю трубила о том, что строительство Имперской спортивной площадки подходило к концу. Однако даже в декабре 1934 года Пфундгнер постоянно связывался по телефону с рейхсканцелярией, выражая немалую обеспокоенность тем, что «до сих пор не было принято решение об использовании отделочных материалов и различных видов тесового камня». В то же самое время Вернер Марх еще только намеревался продемонстрировать фюреру последние модели строений Имперской спортивной площадки. И лишь 17 декабря 1934 года состоялось решающее заседание строительной комиссии, на котором присутствовали почти все заинтересованные лица. На этом заседании был принят окончательный проект оформления олимпийских объектов, который был предварительно одобрен Гитлером. Только после этого были предприняты все меры, чтобы закончить стройку в предельно сжатые сроки. Надо отметить, что это удалось осуществить: за год до старта XI Олимпийских игр, 22 августа, состоялось празднование но поводу окончания строительства Имперской спортивной площадки. Впрочем, оформление интерьеров и некоторые отделочные работы продолжались еще несколько месяцев.
Глава 7
Зимняя прелюдия
Для Германии 1936 год был годом сугубо олимпийским, и начинался оп с зимней Олимпиады, проводившейся в Гармиш-Партенкирхене. Подготовка к се открытию была связана с множеством проблем, которые в первую очередь касались обещаний имперского правительства, данных Международному олимпийскому комитету. Сложнее всего оказалось обеспечить равноправие евреев. В делах рейхсканцелярии сохранилось множество документов, касавшихся этой щекотливой проблемы. Уже в мае 1935 года преследование евреев в Баварии приобрело угрожающий размах. Это была самодеятельная кампания, которую местные власти никак не согласовывали с Берлином. В итоге Карл фон Хальт был вынужден обратиться в министерство внутренних дел с просьбой предпринять оперативные меры. На праздновании 1 мая крайсляйтср Хартман обратился к населению Гармиш-Партенкирхена с просьбой «удалить все еврейское население». Подобная «самодеятельность» никак не сочеталась с образом дружелюбной и гостеприимной «повой Германии», который решило явить миру имперское правительство. Не стоило забывать, что зимняя Олимпиада была для Гитлера всего лишь репетицией Берлинских игр, а потому ничто не должно было свидетельствовать о радикализме режима. Конечно, в Берлине никого не волновала судьба евреев, но поставить под угрозу летнюю Олимпиаду было просто недопустимым. А радикальный антисемитизм буквально рвался на улицы. Только что построенная в Мюнхене Олимпийская улица пестрила табличками «Присутствие евреев здесь нежелательно».
