Несмотря на все ухищрения Вильгельма, дело его не продвигалось. Ни из Рима, ни из Фландрии новостей не было. Герцог отправился в Англию под предлогом навестить своего духовника. Он долго скрывал свои чувства, и все решили, что он отказался от намерения жениться. Но, когда английские берега скрылись в темноте, он вдруг сказал Раулю:
— Я еду во Фландрию.
Рауль улыбнулся:
— Мы думали, вы отказались от этой затеи, милорд.
— Ха, неужели ты тоже так думал, Рауль?
— Ну нет, только не я. Но в последнее время у вас появились более серьёзные проблемы, — многозначительно заметил Рауль.
Вильгельм бросил взгляд на заложников.
— Ты слышал, как король Эдуард подтвердил своё обещание. Англия будет моей.
— Я слышал, — медленно проговорил Рауль. — Но так считает лишь он.
— И я! — вскричал Вильгельм.
— Милорд, но есть и другие претенденты на трон. Свои притязания на трон может выдвинуть Эдуард Ателинг или его сын. Существует Гарольд Годвин-младший, которого любят саксонцы.
— Англия будет принадлежать сильнейшему, — заявил Вильгельм. — Верь мне. Я смотрю далеко вперёд.
— Я тоже, — мрачно проговорил Рауль. — Прольётся много крови. Что станет с нашей Нормандией?
Мгновение Вильгельм молчал. Взгляд его был сосредоточен на далёком горизонте. Всё ещё смотря вперёд, он сказал:
— Пока я жив, я могу держать в узде Францию и Анжу, которым не терпится захватить мои земли. Но после моей смерти, рано или поздно, Франция проглотит всё. Моя нация погибнет, растворившись в наплыве французов. Я отвоюю для Нормандии новый кусок: королевство вместо герцогства моего предка Ролло. Эта земля будет защищена океаном, а не ненадёжными крепостями. На этой земле будет жить моя нация и будут помнить моё имя.
— Тогда Нормандию поглотит Англия, — возразил Рауль.
— Возможно. Но видит Бог, нормандцы будут жить!
Оба замолчали. Наконец Рауль заговорил:
— Но не забывайте о Гарольде, сыне Годвина. Его любит народ, и у него большие амбиции. Неужели вы надеетесь удержать его на таком тонком поводке? — Рауль кивнул в сторону заложников.
— Конечно, нет! — рассмеялся Вильгельм. — Кузен Эдуард заставил меня взять их с собой. Но от этого не будет никакого вреда.
— Жаль, что мы не видели ярла Гарольда, — задумчиво продолжал Рауль. — Что ни говори, он настоящий рыцарь.
— Их целый выводок, — презрительно заметил Вильгельм. — Одного я посадил в клетку, — герцог кивнул в сторону Улнофа. — Его я буду держать крепко, поверь моему слову. Но осталось ещё пятеро: Свен, Гарольд, Тостиг, Гирт и Леуф. Двое — ещё мальчишки, но в их венах тоже течёт кровь Годвина. Свен, настоящий хищник, не придерживается ни одной священной заповеди. Тем лучше для нас: он сам выроет себе яму. Тостиг от избытка энергии ведёт себя как бешеный кабан, и я не буду герцогом Нормандским, если он не свернёт себе шею. Остался Гарольд, которого мы так и не увидели. Придёт время, и Бог нас рассудит. Эдуард боится его, и потом, король так перегружен работой. — Губы Вильгельма скривились в презрительной усмешке. — Король Англии! Лики святые и король Англии!
Из темноты раздался чей-то голос:
— Один святой лик, брат мой. «Король, король, против тебя поднимается грозная сила», — говорят советники короля. «Тише, друзья мои, — бормочет святой. — Есть дела поважнее». Он кладёт руки на раны немощного слуги и молится. Таков твой король, брат.
Галет вышел на свет, встал в позу и ухмыльнулся.
— Не смейся над святым, — приструнил Вильгельм. — Видит Бог, Эдуард творит чудеса!
— Однако он не смог сотворить сына, чтобы тот унаследовал трон, — усмехнулся Галет. — Дома от нечего делать ты тоже будешь исцелять прокажённых, брат?
— Мне не дана такая власть, дурак.
— Жаль, что в тебе так мало святого! — вскричал Галет. — Быть святым — великое дело. Кузен Эдуард проводит свои дни в молитвах, а ночи — в видениях. Бедная королева! «Не хотите ли родить сыночка, который станет королём после вас, душечка?» — «Фи, фи! — кричит кузен Эдуард. — Я слишком чист, чтобы опускаться до такого». Он перебирает чётки, просит Господа и мать его благословить воздержание и бросает Англию, словно кость, на растерзание двум псам. Славная будет грызня!
Герцог улыбнулся:
— Ты знаешь слишком много, мой друг. Осторожней, не то я отрежу тебе уши!
— Тогда мне придётся вернуться в Англию и просить короля подержать руки и надо мной. Клянусь, у меня вырастет пара благородных ослиных ушей.
— Довольно, — оборвал шута Вильгельм. — Я хочу спать, — зевнул он. — Идём, Рауль.
— Поспи ещё немного на своём тюфяке рядом с герцогом, — рассмеялся Галет. — Скоро тебе не будет места в покоях Вильгельма. «Я иду спать, жена», — скажет он. И тотчас: «В конуру, Рауль!»
Оба засмеялись над шуткой Галета, но герцог тут же нахмурился. В каюте он бросился на кровать и, глядя на факел, проговорил:
— Последняя стрела была метко пущена в цель.
Рауль задёрнул дверной проем занавесью.
— Я с лёгким сердцем уйду в конуру, — пообещал он.
— Да, но когда? — Вильгельм посмотрел на Рауля и снова на факел. — Моё терпение вот-вот лопнет. Я ждал слишком долго! Я должен услышать «да» или «нет». Едем во Фландрию!
— Как вам угодно, сеньор, но вы ещё не научились принимать отказы, — усмехнулся Рауль.
— Я ещё не имел дела с женщинами, — ответил Вильгельм, — и ничего не знаю о них. Что на уме у этой прелестной дамы? Что означают улыбки женщин, когда они говорят колкости? К женской душе нужен особый подход. Она так глубока, так загадочна! Она подобна крепости, и укрепления её так сильны, что моя осада тщетна. Пока я жду, она сопротивляется ещё сильней. Я слишком хороший полководец.
Вильгельм вскочил с постели и стал нервно шагать по каюте.
— Она как огонёк вдали, зовущий и обещающий покой!
— Огонёк, — повторил Рауль. — А вы? Вы — разбушевавшееся пламя?
— Я горю. Ведьма! Такая хрупкая, что могу сломать её. И я это сделаю!
— Господи! — вырвалось у Рауля. — Неужели так проявится ваша любовь?
— Любовь! — Вильгельм долго обдумывал это слово. — Я обожаю и ненавижу её, — наконец мрачно проговорил он. — Не знаю, действительно ли я люблю её, зато знаю, что она моя. Моя! И если я захочу, то буду держать её в своих объятиях, прижимать её губы к моим или, если захочу, буду причинять ей боль. Она манит меня, отталкивает и бросает мне вызов. Чего бы мне это ни стоило, я сделаю так, чтобы она была рядом!
— Какие новости от Ланфранка, сеньор? — поинтересовался Рауль.
— Никаких! Он пишет мне о терпении и ещё раз о терпении. Но она будет моей!
