— Я тебя поздравляю, — сказала она.
— Ты шутишь, — сказал он.
— Нет, правда.
— Но что еще хуже, — Жан-Пьер повесил голову, — ее выпустят по всей Европе, на следующей неделе в Скандинавии, затем в Италии и Испании, и далее… может, даже во Франции в начале следующего года. Возможно, эта группа возьмет еще две наших песни для своего будущего альбома.
— Послушай, Жан-Пьер, — сказала Вероника, — когда я говорю, что я тебя поздравляю, то так оно и есть. Поздравляю — ты написал хит!
— Ты хочешь сказать, что не сердишься на меня?
— Нет, я конечно же не сержусь на тебя. А с чего мне сердиться?
— По понятным причинам.
— По каким таким понятным причинам?
— Я не думал, что ты одобришь мои откровенно коммерческие начинания.
— Почему же?
— Потому что… ты для меня пример, которому я пытался следовать всю жизнь, — бескомпромиссный художник. А вот теперь я пишу мягкий рок для радио. Я вышел в тираж.
— Каждый должен зарабатывать на жизнь, особенно в твои годы, и это здорово. Ты впервые в жизни сделаешь деньги.
— Но мне все равно хочется быть похожим на тебя, как тогда, когда ты отказала тем людям, что осаждали тебя после выставки, — это было здорово.
Вероника вспомнила случай, о котором он говорил. Примерно в то время, когда они с Жан-Пьером познакомились, к ней обратилась пара человек из одного агентства с предложением всевозможной работы — школьные фотографии, свадьбы, фото для календарей и пейзажная съемка для дешевых журналов. Она с негодованием отвергла их предложения, убежденная в том, что теплый прием, которого удостоилась ее выставка, обеспечит прибыльный рынок сбыта ее собственной фотографии. Она решила, что не стоит рассказывать Жан-Пьеру, как она горько сожалела о своем отказе. Каждый день на работе она думала, что уж лучше бы фотографировала котят в корзинках для поздравительных открыток или шестидесятилетних теток с юными мужьями для еженедельных журналов. По крайней мере, она выходила бы хоть куда-то с фотоаппаратом, даже на то, чтобы если бы снимала всякую ерунду. А денег, полученных за выставку в Испании, не хватит даже на то, чтобы покрыть расходы на подготовку снимков. И если бы она могла сделать незатейливые снимки за деньги, что сейчас удалось Жан-Пьеру, то она согласилась бы не задумываясь. Но об этом она, конечно, ему не скажет.
— Я думаю, то, что ты сделал, — это здорово, — сказала она, — я очень горжусь тобой.
— Спасибо. Но ради бога, никому не говори — если это когда-нибудь всплывет, то мне будет стыдно показаться.
— Не скажу, — заверила она, улыбаясь про себя. В конце концов, у нее теперь есть свой маленький секрет. — Послушай-ка…
— Что?
— Поставь еще раз, Жан-Пьер.
Он залез в сумку и поставил диск. Теперь Вероника была готова подпевать хору. Как странно думать, что он ее обожает. Она всегда полагала, что он смотрит на нее сверху вниз, как на существо низшего порядка, и вот оказывается, что все это время он уважал ее как художника. Он довольно забавно это демонстрировал, но теперь ей не приходилось об этом беспокоиться.
После нескольких стаканов вина Жан-Пьер продолжил свою исповедь.
— Ты знаешь ту песню, которую я написал? — спросил он.
— Да, — к тому времени она уже неплохо ее знала, ведь он прокрутил ее шесть раз.
— Ты знаешь, как я придумал слова?
— Нет. Расскажи мне, как ты придумал слова.
— Мы уже были вместе около трех месяцев. И я представил себе, что бы почувствовал, если бы ты ушла. Я знаю, что это просто глупая песня, но мне было так грустно представлять, что ты ушла к другому…
Однажды он уже написал для нее кое-что, но она тогда не поняла. В тот вечер они сидели в его квартире, и он возился со своим саксофоном, извлекая из него невнятный шум. Она решила, что он настраивает его или просто продувает, избавляясь от пыли, но, положив инструмент, он повернулся к ней и сказал:
— Я написал это для тебя.
— Красиво, — сказала она тогда, — спасибо тебе.
Но на сей раз она была действительно тронута. Одно дело, когда речь идет о нескладных нотах, сыгранных для тебя на огромном саксофоне, и совсем другое, когда ты вдохновила кого-то на написание почти душевной баллады в твою честь. Это конечно не блеск, но, по крайней мере, шаг в правильном направлении.
— А когда ты ушла на самом деле, то я почувствовал себя даже хуже, чем тот человек в песне.
Вероника не знала, что сказать. Она почувствовала приступ раскаяния — весьма знакомое ощущение — за встречи за его спиной. Она ведь не знала, что является частью любовной истории, а если бы знала, то вела бы себя гораздо лучше.
_____
— Я не могу взять твоих денег, — сказала она.
Он утверждал, что первые скромные успехи на музыкальном поприще благотворно сказались на его банковском счете. Речь шла не о большой сумме, но, впрочем, достаточной, чтобы выручить Веронику.
— Тебе нужна новая машина, и только так ты сможешь ее купить. А как еще ты достанешь деньги на машину за несколько дней? Я не пущу тебя в тюрьму и уж конечно не дам стащить у меня еще что-нибудь.
— Но ведь ты для этого много работал, писал этот мягкий рок.
— Ты всегда можешь вернуть деньги, когда они у тебя появятся.
— Думаю, что это немного облегчает дело.
— Отлично, и, кроме того, я многим тебе обязан.
— В самом деле?
— Конечно, обязан. Вспомни, сколько ты мне одалживала за последние несколько месяцев. Я постоянно просил у тебя денег, а ведь ты не могла себе позволить щедрость, а я в них на самом деле не очень нуждался. Я ведь с голоду не умирал, деньги шли прямиком к этому китайцу.
В воображении Вероники этот наркоторговец всегда представал в развевающихся одеждах, с длинной жиденькой бороденкой, когда же она в конце концов с ним познакомилась, то он оказался рыжеволосым мужчиной по имени Фабиан, который не то что в Китае не был, а даже не покидал территории Франции.
— Не нравится мне это. Я больше не буду отдавать столько денег китайцу.
— Так ты бросаешь курить травку?
— Бросаю? Ни в коем случае. Собираюсь сократить до двух раз в неделю, — он задумался, — ну, может, до трех, — он подумал еще немного, — ну, иногда — четыре, но точно, что не каждый день.
Веронику это порадовало: он курил слишком много и главным образом из-за этого становился очень скучным.
— То, что произошло за последнее время, заставило меня по-новому взглянуть на свою жизнь, и мне предстоит многое изменить. Я заслужил то, что ты украла у меня стерео, — сказал он, — это пошло мне на пользу.
— Нет, мне не следовало этого делать, я так переживаю…
