Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
— Я уже умерла?
— Нет, — качает головой бабушка. — Это я умерла.
— Тогда почему я вижу тебя?
— Потому что я нужна тебе, — говорит она.
— Значит, ты просто плод моего воображения?
— Может, да, а, может, и нет, — неопределенно отвечает бабуля.
— Значит, ты побудешь со мной?
— Я всегда буду с тобой.
— Не уходи, пожалуйста, мне очень плохо.
— Хорошо, внучка, не уйду.
Я лежу так долго, а бабушка продолжает меня гладить. Меня по-прежнему бьет озноб, и ужасно болят сломанные ноги.
— Бабушка, когда все это закончится? — спрашиваю я.
Но бабуля молчит. Должно быть, не знает.
Мне холодно, я почти не чувствую ног, пытаюсь растирать их руками, но мне очень больно, и руки меня почти не слушаются. Лежу с закрытыми глазами и представляю, что происходит вне моего заточения, но мысли путаются. Хочется есть, и я начинаю ползать по погребу в поисках еды. Передвигаться больно, поэтому очень быстро я вновь затихаю, привалившись к стене.
Я давно потеряла счет времени. Может быть, прошло пару часов, а может, и пару суток. Думаю о том, почему именно для меня Глеб выбрал такое последнее испытание. Он говорил, что страдает, чтобы в самом конце получить отпущение грехов и выбрать легкую смерть, но почему-то я должна мерзнуть в подземелье и ждать своей участи?
Он сказал, что я должна замерзнуть. Если это так, то он должен был давно вернуться за мной, чтобы отправить в лес. Но время идет, а Глеб все не возвращается, и в моем сознании вспыхивает пока еще опасливая, но настойчивая мысль — что-то пошло не так, и он за мной не придет.
Если мое предположение верно, то у меня есть шанс выжить. С этого момента, собрав последние силы, я начинаю громко кричать — не знаю сама, как в легких рождается такой громкий крик, — с короткими перерывами неустанно взываю о помощи.
Меня никто не слышит, конечно, Глеб все предусмотрел — отвез куда-то, где меня не найдут, даже если захотят найти.
Я кричу и кричу, громко, протяжно, в надежде, что хоть кто-то услышит меня. Ответом мне становятся тишина и эхо, которое, кажется, просто пытается меня передразнивать.
У меня нет сил кричать — сорвала горло, — но все равно продолжаю сипеть, как беглый каторжник.
Снова засыпаю, а когда прихожу в себя, понимаю, что у меня начинается кашель. Еще немного, холод окончательно проберется в мои легкие, и я просто умру от воспаления — замечательная перспектива.
Вновь начинаю исследовать свою камеру и натыкаюсь на единственный предмет, который оставил для меня заботливый Глеб, — нож. Этим кухонным ножом, который я так часто видела в его руках, я не смогу себе помочь. Тонкая задумка Глеба ясна: когда мне станет совсем плохо в этом темном месте, я выберу самый верный способ избавить себя от мучений, но я не такая слабая, как ему всегда казалось.
— Не дождешься, — кричу я и отбрасываю нож в сторону.
Злость вспыхивает в моем сознании с новой силой, и я начинаю звать на помощь в два раза громче.
Не знаю, сколько прошло времени, но силы мои на исходе, я задыхаюсь от мучающего меня кашля, не могу согреться, мне страшно и одиноко. Лежу с открытыми глазами, смотря в темную пустоту, и прошу небо смилостивиться надо мной.
Я закрываю глаза.
Один, два, три… десять, двадцать… я считаю числа в надежде заснуть. Что-то прерывает меня, какой-то звук заставляет замолчать. Прислушиваюсь. Мне кажется, что это вой сирен.
Я группируюсь и начинаю ползти в сторону люка, боюсь упустить этот визгливый звук и вновь остаться в мрачной тишине подземелья.
Я кричу, вновь и вновь мой голос эхом проходит под сводами погреба. Ответа опять нет. Даже если это и не была слуховая галлюцинация, то меня вряд ли кто-то услышит. Глеб был прав, жизнь — совершенно бессмысленная вещь, если человеческая жизнь в ней ничего не стоит. Затихаю, ложась спиной на пол, и смотрю туда, где находится спасительная дверь.
Один, два, три…
Один, два, три… Но это считаю не я.
Один, два, три… Шепотом вторю я таинственному счету.
Мне тяжело, не могу больше помогать считать, глаза закрываются сами собой. Еще немного… Но в последний момент меня сверху обдувает холодный ветер, я широко открываю глаза и вижу там, наверху, квадрат темного неба с множеством звезд. Мне в глаза ударяет луч от фонарика, и я слышу приглушенный мужской голос:
— Ребята, скорее, тут женщина!
Закрываю глаза. Я выжила.
Эпилог
В следующий раз я открываю глаза, потому что ощущаю, что надо мной кто-то склонился, выбрасываю вперед руки, думая, что это Глеб.
— Эй, эй, спокойно, — говорит тихий мужской голос.
Открываю глаза, надо мной склонилось лицо светловолосого загорелого парня.
— Привет!
— Привет, — неуверенно говорю я.
— А я к тебе, — говорит он.
— Понятно. — Я пытаюсь осмотреться.
— Ты в больнице, — радостно сообщает парень.
— Ясно. — У меня нет сил вдаваться в детали.
— Ну вот. — Молодой человек немного нервничает. — Я Арсений, брат Кати.
— О, — говорю я. — А как?
— Как я здесь оказался?
— Нет, как же ты брат, она…
— А… — Арсений неуверенно указывает на свои волосы. — Да, сестра была шатенкой.
— А откуда ты здесь? — задаю я правильный вопрос.
— Ты просила приехать…
— Но я же написала потом эсэмэску…
— Ну да, а я прямо прочитал и не поехал, — улыбнулся парень.
— А где Глеб?
— Муж твой? Так это… скрылся в неизвестном направлении. Оставил все, в том числе и улики. Кстати, спасибо. Следователи нашли дневник сестры, обещали отдать, когда закончится расследование.
— Это хорошо?
— Это хорошо, верну родителям.
— А где меня нашли?
— В погребе на даче у коллеги Глеба, он у него ключи взял. Они бы и раньше рассказали, да уехали отдыхать. Ну это ничего, главное — жива.
— И сколько я там пробыла?
— Дней пять…
— А с ногами что?
— До свадьбы заживут.
Я вздохнула, а парень рассмеялся:
— Не бойся, его найдут. Ты если хочешь плакать, то поплачь: врач сказал, что это полезно.
Я задумалась, прислушиваясь к своим ощущениям. Плакать не хотелось, может, когда-нибудь потом.
— Нет, теперь я буду только улыбаться.
— Кстати, там твои родители, позвать?
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
