— Спасибо за идею, — съехидничал Занозин. — Будем считать, что преступник — лицо славянской национальности с истинно нордическим характером.
Ему женские ноги — тьфу!
— Ага, или финно-угорской… А что говорят в конторе Губина?
— Да ничего особенного. У Губина роман с одной из сотрудниц — эка невидаль! С ней он и задержался в вечер убийства в своем кабинете — она подтвердила.
Некая Регина Никитина… В общем, не знаю, что нам это дает.
— Не скажи. Мне Губин сразу показался подозрительным, вот и мотив есть…
— Мотив есть. Предположим, он хотел избавиться от жены, чтобы вступить в новый брак с Никитиной.
Предположим даже, что все знакомые Губиных и сотрудники холдинга ошибаются, когда наперебой сообщают мне, что Губин обожал жену. Отбросим даже вопрос о том, зачем потребовалось ее убивать, когда можно было просто развестись. А возможность? Он был в машине, когда Киру Губину душили в лифте.
— Слушай, начальник, у тебя плохо с фантазией.
Его алиби подтверждают только та самая Регина, с которой, как я понимаю, у него роман, да охранник.
Но это может быть чистая обстава. Они все могли сговориться — кстати, для этого Губину не нужно было посвящать их в дело полностью, просто попросил обоих сказать, что был он, мол, до двенадцати в офисе. Уж на показания Никитиной в любом случае полагаться нельзя… Губин мог где-то в полдвенадцатого выйти из конторы, поймать такси — или даже лучше частника, тогда вообще следов не найдешь, — подъехать к дому Ивановых, убить жену в лифте…
Через какое-то время охранник на машине подбирает его в условленном месте и едет обратно в тот же дом.
И, потрясенные, они находят задушенную Киру Губину…
— Зато у тебя с фантазией полный порядок. А инопланетяне в твоем плане не задействованы? И трое в черных масках? Как Губин мог знать, что Кира сбежит из квартиры Ивановых, и подловить ее именно в лифте?
— Ерунда! Легче легкого! И Таисья Иванова, и сам Губин подтверждают, что они с женой незадолго до полуночи созванивались по мобильнику. Губин мог под каким-либо предлогом попросить жену выйти его встретить в подъезд и никому об этом не говорить — мол, хочу, дорогая, что-то важное тебе сказать…
— Брось! А консьержка? Она Губина прекрасно знает. Если бы он заходил в подъезд два раза, а один раз выходил, она бы точно это заметила.
— Начальник! — обиделся Карапетян. Он отстранился от Занозина и несколько секунд рассматривал его со стороны. — Мы что, консьержек не знаем?
Отошла, отвлеклась, задремала, а теперь боится признаться — не хочет место терять… А что касается развода, то при разводе имуществом надо делиться.
Может, он жадина и ему не хотелось?
— Слишком сложно, слишком много людей ему в таком случае пришлось бы вовлекать в свое предприятие — Регину, телохранителя. Это же опасно. И все держится на цепи случайностей — поймал частника, консьержка в этот же момент отвлеклась, когда выходил, задремала… А времени, между прочим, было в обрез. Все у тебя складно получается, кроме одного — хоть бы такусенькую улику обеспечил помимо буйства фантазии. Впрочем, если ты так настаиваешь — инициатива наказуема. Будешь разрабатывать версию Губина. Только слишком не увлекайся. Кстати, что там с этим осколком стекла?
— Пока ничего, у экспертов там какая-то авария — то ли залило, то ли завалило, то ли тараканов морили.
В общем, раньше следующей недели велели не ждать.
А что касается пальчиков, то, как я и подозревал, на сумочке отпечатки только Губиной… Напрасно иронизируешь, начальник, бывает, что вот на таких соплях случайностей и держатся самые изощренные преступления. Пока это самое реальное, что у нас есть.
Карапетян закурил и, усевшись на соседний стол, мечтательно уставился в тусклый серый потолок, видимо, представляя себе эти самые изощренные преступления, висящие на соплях случайностей.
Занозин с умилением посмотрел на напарника — удивительно, но Карапетян, служивший сыщиком не первый год, был подвержен еще романтическим завихрениям. Занозин же смотрел на собственную работу приземленно. А уж что касается убийств…
Жизнь заставила его усвоить, что убийства чаще всего случаются из страха, тупости, пьянства и жадности и осмотрительный убийца-интеллектуал, дотошно продумывающий каждый свой шаг и находящий нестандартные решения, — это на самом деле миф.
Впрочем, склонность Карапетяна к фантазированию его не раздражала. Это было забавно, разнообразило их в общем-то рутинную и не очень приятную работу.
Занозин не исключал, что однажды Сашкино вранье может навести их на действительно стоящую мысль.
Коля Щетинин продрал глаза — перед взором плыли грязно-зеленая стена кухни, клетчатые занавески, заплеванный пол, гора посуды в мойке… В поле Колиного зрения попал заставленный бутылками стол и на нем жестяная банка из-под консервов вместо пепельницы, полная окурков, какие-то обертки от импортных пакетов. Коля углядел, что в одном из стаканов на донышке еще плескалось. Он сильно удивился, ибо о такой везухе и не мечтал. Не бывало такого раньше — чтобы на следующий день после того, как «хорошо посидели» с друзьями, в стаканах и бутылках что-то оставалось. Не хватило — это обычная ситуация. Он задумался, скорчив гримасу от напряжения, — в голове сидело смутное воспоминание еще о какой-то везухе. Видимо, что-то хорошее случилось накануне, а теперь этот подарок в виде глотка живительной влаги на донышке… Коля трясущейся рукой поднял стакан и вылил его содержимое в себя.
Потом повалился на кухонную лавку и снова заснул мертвецким сном. Во сне ему мерещилось, что звонил дверной звонок, но, так как это было во сне, а не наяву, он и не дернулся встать и продолжал храпеть.
Он проснулся через пару часов, не в силах заставить себя ни посмотреть на часы, ни вспомнить день недели, ничего… Он сел на скамье, вчерашний день из его памяти как вырезали. Он опустил глаза вниз и обнаружил, что одет. Правда, рубашка на нем была какая-то незнакомая, почему-то розовая, имела несвежий вид, пуговицы порвались вдоль пупа. Он пошарил ногой под скамьей в поисках тапочек, не нашел их и босиком поплелся в ванную. По дороге завернув в туалет, Коля какое-то время болтался в тесной комнатке, пытаясь найти точку опоры, падал на стены то одним, то другим плечом. Справившись с ситуацией, Коля выполз из туалета и подумал, что надо бы взглянуть на свое лицо. «Фэйс, — всплыло в его голове. — Посмотреть на фэйс». Когда-то в далекой юности Коля увлекался «Битлами», сам ходил с гитарой и пытался петь «Естердэй» по-английски.
Видимо, с тех пор и застряли у него в мозгу иностранные слова. Почему-то ему казалось, что рожа расцарапана. Но нет — опять приятный сюрприз. Рожа оказалась не расцарапана, хотя и выглядела не лучшим образом — серая, небритая.
Коля трясущимися руками пригладил волосы, затем открыл холодную воду и умылся. Достал электробритву из тумбочки. Поводил бритвой по щекам.
