Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Тот факт, что подразделения, сформированные из жителей России, в конце 1943 года перебросили на Западный и Южный фронт, подтверждал: у гитлеровского рейха не было четкой восточной политики. Гитлер не сумел убедить даже своих союзников – итальянцев, румын и венгров – в том, что они защищали свою родину на Дону и Волге. Что же можно было тогда ожидать от кавказцев, если их направили на Атлантический вал? Они считали, и надо признать – совершенно справедливо, что это – выражение недоверия к ним, что немцы сомневаются в их надежности и не желают сотрудничать с ними.
В августе 1944 года я столкнулся с тем, что Гиммлер вдруг изменил свою точку зрения на восточную политику. Напомню, что именно рейхсфюрер СС в свое время энергично насаждал теорию о людях низшей расы – «недочеловеках» и еще год назад называл генерала Власова «предателем» и «русской свиньей». Теперь же, видя, как быстро ухудшается военное положение Германии, он стал разделять точку зрения, которой я и мои сотрудники придерживались в течение долгого времени и против которой с упорством, достойным лучшего применения, выступала служба безопасности.
Гиммлер разрешил, несмотря на протест Розенберга и присоединившегося к нему Кейтеля, создать «комитет освобождения народов России», который возглавил Власов. Рейхсфюрер поручил генералу сформировать десять дивизий (потом, правда, их сократили до трех). Эти части подчинялись непосредственно Власову. Кроме того, Гиммлер обещал, что с русскими военнопленными и восточными рабочими немецкие власти будут обращаться так же, как с военнопленными и рабочими западных держав.
Но прозрение наступило слишком поздно. Такому шагу, продиктованному отчаянием, трудно было рассчитывать на успех.
Попытка Власова сохранить две сформированные дивизии и сдать их в плен западным союзникам потерпела неудачу. Ялтинским соглашением было предусмотрено, что воюющие державы обязаны производить взаимный обмен пленными, являющимися выходцами из этих стран.
Власову и его сподвижникам пришлось проделать горький путь в тюрьмы и на эшафот страны, которую они собирались освободить от коммунизма. Когда я, спустя четверть века, вспоминаю о трагедии власовского движения, то должен подчеркнуть: оно с самого начала было обречено на неудачу из-за бредовых идей Гитлера. В конечном итоге все усилия принимавших в нем участие немецких и русских солдат оказались напрасными. Многие преданные делу Власова русские и несколько немецких друзей, среди которых был генерал фон Паннвиц, погибли как «предатели».
Печальный исход военной кампании и провал власовского движения преподнесли уроки, которые мы не должны забывать. В отличие от прошлых, нынешние войны можно по праву считать народными. В них участвуют не только вооруженные силы, как, скажем, в восемнадцатом веке: они ведутся всем народом, который претерпевает жестокие лишения и приносит огромные жертвы. В них используется весь потенциал каждой личности и общества в целом. К тому же мир разделился на два больших, взаимоисключающих общественно-мировоззренческих лагеря – на так называемые «свободный мир» и «международный коммунизм», что вызывает глубокое эмоциональное обострение характера ведения войны. Гитлер и Сталин всегда это подчеркивали, да и Эйзенхауэр назвал свои военные мемуары «Крестовый поход в Европу», что также явилось отражением взглядов и настроений большинства англосаксов. Изменятся ли в ближайшем обозримом будущем эти причинные взаимосвязи, произойдет ли деидеологизация политики, а вместе с тем и войн, с которыми, как бы они ни были отвратительны, приходится все еще считаться? Военные доктрины Мао Цзэдуна и Че Гевары, как и труд маршала Советского Союза Соколовского «Военная стратегия», в котором отражены официальные взгляды Советского Союза на ведение войны и международную политику, дают мне основание сомневаться в этом.
Но как раз распространение военного влияния на все области человеческой жизни побуждает нас к тому, чтобы пристально держать в поле зрения политический характер возможной катастрофы, как это сделал Клаузевиц в своих выводах, верных на все времена. По нему, как раз политический смысл и является тем, что определяет в любое время войну и влияет на нее. С другой стороны, задача военных заключается в том, чтобы еще на подготовительной стадии потребовать от руководства: политики не должны ставить перед ними невыполнимых задач, как это случилось начиная с июня 1941 года. Более того, политикам следует в любое время оказывать военным действенную помощь политического характера в выполнении поставленных перед ними задач. В свое время мы стремились добиться конечного успеха с помощью власовского движения, но с задачей этой не справились из-за противодействия со стороны политического руководства рейха.
Если же вытекающие из современной политики и особенностей военных действий психологические факторы, которые уже устранить нельзя, не будут своевременно учтены из-за недооценки или непонимания характера нынешних войн, то средства, предоставленные вооруженным силам народом, израсходуют без всякой пользы. А это значит, что все принесенные жертвы даже на алтарь оборонительной войны окажутся напрасными.
Следует иметь в виду: если Клаузевиц говорил о войне как продолжении политики другими средствами, то Ленин и его последователи подкорректировали мысль стратега, заявив, что мир является продолжением войны, но только другими средствами.
Таким образом, не только политики, но и офицеры – и не только во время военных действий, но и в мирное время – сталкиваются с такой ситуацией и вынуждены решать возникающие при этом задачи.
Глава IIIКРУШЕНИЕ ИМПЕРИИ
ПЛЕН И НОВЫЕ НАЧИНАНИЯ
9 апреля 1945 года я был отстранен от должности начальника отдела «Иностранные армии Востока». Мое увольнение было вызвано докладом об обстановке и положении противника, который я подготовил начальнику генштаба генералу Кребсу. Тот доложил его Гитлеру. У фюрера моя оценка вызвала сильное раздражение. Он назвал доклад «сверхидиотским и пораженческим». Гитлер всегда негативно воспринимал неприятные факты и цифры. А после заговора 20 июля 1944 года он просто взрывался, когда ему докладывали о них. Что касается моего доклада, то каплей, переполнившей чашу, стало утверждение, что советские войска после падения Кенигбсерга (9 апреля 1945 года) будут переброшены оттуда к Берлину и что в районе Кюстрин – Франкфурт[32]уже отмечено сосредоточение крупных сил противника. А это означает, что в скором времени следует ожидать решительного наступления на нашу столицу. В своих воспоминаниях Гудериан подробно пишет об этом эпизоде и еще о нескольких аналогичных случаях, когда Гитлер впадал в ярость, ознакомившись с моими прогнозами.
Я уже упоминал, что лично очень редко докладывал Гитлеру – всего в общей сложности раза четыре. Но начальник генерального штаба Гальдер и сменивший его Гудериан почти ежедневно знакомили Гитлера с оценками моего отдела. Возражения вызывали у фюрера гнев, в особенности если исходили от невысоких чинов. Я, будучи генерал-майором, относился к числу тех, которым фюрер просто запрещал высказывать свое мнение. Даже таким крупным фигурам, как Гальдер и Гудериан, с большим трудом удавалось доводить свои доклады до конца, если они осмеливались перечить Гитлеру. Он хотел слышать лишь то, что не противоречило его мнению и решениям, нередко принимавшимся на основе непроверенных сообщений и сомнительных сведений. Если бы мне пришлось регулярно сопровождать начальника генерального штаба и начальника оперативного управления на доклады Гитлеру по оценке обстановки, я бы наверняка был снят с должности значительно раньше. Но мои шефы излагали подготовленные мною данные в общем контексте своих докладов. В таких случаях мне не требовалось лично являться к Гитлеру. Когда же такое случалось, я всегда использовал представившуюся возможность, чтобы высказать свою точку зрения и обрисовать положение на фронте доходчиво, объективно, без прикрас.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
