Я говорила себе, что для полного излечения необходимо только время. Я старалась поддержать себя и другими подобными житейскими истинами, но очень часто, уставившись в папки с заказами, я вдруг чувствовала, что теряю самообладание, и все невыплаканные слезы внезапно подступали к горлу.
– Изабель.
Барри стоял в дверях своего кабинета. Я быстро заморгала, чтобы скрыть эти подступившие слезы.
– Зайди ко мне на минутку.
Я последовала за ним. Он вынул из кожаного футляра карандаш и начал вертеть его в руках. Я молча за ним наблюдала. Он откашлялся.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он напрямик. Его вопрос меня удивил.
– Как я себя чувствую? – переспросила я.
– Да, да, именно, – подтвердил он.
Я сглотнула. Когда кто-нибудь спрашивал меня, как я себя чувствую, меня немедленно охватывало желание зарыдать в голос. Но сейчас я не могла себе этого позволить.
– Прекрасно.
– В самом деле?
– Абсолютно!
Он помолчал.
– Ну, не совсем абсолютно, – поежилась я. – Иногда, если честно, мне немножко не по себе. Но большую часть времени со мной все в порядке.
– Ты уже преодолела всю эту историю с Тимом?
– Трудно сказать, когда человек что-то преодолевает до конца, – начала я. – Но мне кажется, что, да, перешагнула.
– Рад это слышать. – Он слегка улыбнулся. – Но вот я что-то не испытываю такой уверенности, как ты.
– Почему?
Он вытащил из своего стола папку.
– Это фактуры. Ты послала в «ДельтаКон» те, что предназначались в «ДельтаПак», и наоборот. – Он взял в руки другую папку. – Это платежные ведомости персонала. Ты оставила их в верхнем ящике своего стола на ночь. А сам ящик не заперла, как это предписано правилами.
У меня пересохло в горле.
– Прошу прощения, Барри, это мой недосмотр.
– И наконец… – Он открыл свой ежедневник. – Ты можешь мне объяснить, почему ты заказала мне билет в Манчестер, когда я собираюсь лететь в Лондон?
О Господи! – с ужасом подумала я. Неужели я действительно все это натворила?
– Прошу прощения, – снова пробормотала я. – Я просто не знаю, как это могло произойти. Очевидно, я была слишком рассеянна. Я постараюсь сосредоточиться.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Послушай, Изабель, – сказал он задумчиво. – Ты работаешь на этом месте уже долгое время. И мне кажется, мы с тобой хорошо сработались. Ты многое сделала для нашей компании. Вернее, делала, вплоть до настоящего времени.
Я похолодела от ужаса. Неужели он хочет меня рассчитать? Он может – хотя бы из-за платежных ведомостей. Я сама не знала, как это я могла оставить их в незапертом ящике.
– Раньше я никогда с тобой так не говорил, – продолжал Барри, – и не могу сказать, что мне очень нравится эта обязанность. Но так больше продолжаться не может.
– Я понимаю, что все это ужасные промахи, – постаралась оправдаться я. – Серьезно, понимаю. И очень сожалею о случившемся. Я даже представить себе не могла, насколько я рассеянна!
– Но если бы дело было только в этих серьезных вещах, – не унимался Барри. – А как насчет не отправленных сообщений? Или грубости с клиентами? Или с тем, что ты перестала быть полноценным членом команды?
Я прикусила губу. Ну это уже слишком. О какой грубости может идти речь, если я всего лишь отвечаю по телефону официальным тоном? Все ясно. Мало того, что я потеряла жениха, теперь мне светит еще потерять и работу.
Что ж, наплевать, как говорил Оскар Уайльд. Барри встал со своего кресла и сел на крышку стола.
– Насчет свадьбы я тебе очень сочувствую, – продолжал он чуть более теплым тоном. – Представляю, какой это был для тебя удар. Но жизнь продолжается, Изабель, ты не можешь теперь до конца своих дней только чахнуть и томиться.
– Я не чахну и не томлюсь, – возразила я.
– Но и не работаешь как следует.
Я начала играть ремнем от юбки. Мне было стыдно смотреть ему в глаза.
– Это предупреждение, Изабель. – Барри казался усталым. – Я не хочу тебя терять. Я уже говорил, что ты хороший работник. Но ты должна снова вернуться в обойму. Прекратить одеваться на работу, словно на похороны. Немножко взбодриться. Не вести себя так, словно тебя постигла тяжелая утрата!
Но, по-моему, меня как раз постигла очень тяжелая утрата. Вряд ли кто-нибудь, лишившись близкого человека, чувствовал бы себя по-другому!
– Спасибо, Барри. – Я наконец решилась на него взглянуть. – Я очень ценю то, что ты мне сказал.
– Ну вот и прекрасно, – объявил он. – Мне очень тяжело было затевать этот разговор. – Он поморщился. – В разные периоды жизни у всех случается что-нибудь горестное и труднопереносимое. У разных людей разное. Но что-нибудь обязательно случается. Такова жизнь.
Я попыталась представить себе, что же такое горестное и труднопереносимое могло случиться с Барри Клири. И мне ничего не приходило в голову.
Но Барри тем не менее был прав. Я позволила своему несчастью себя поработить. Я должна избавиться от его власти. Снова начать жить полноценной жизнью. Восстановить над собой контроль.
Я встала.
– Обещаю, что больше никогда не подам тебе повода к такому разговору.
– Вот и хорошо. – Он улыбнулся. – Главное, что мы с тобой во всем разобрались.
Я вернулась к своему столу и попыталась взять себя в руки. От напряжения у меня даже вспотела спина. Над моей работой нависла реальная угроза. Я знала, что Барри хорошо ко мне относится. Но никакое хорошее отношение не остановит его, если он решит, что я больше не смогу работать так, как прежде. Я склонилась над счетами и начала проверять их еще более тщательно, чем обычно.
Я купила себе красный шерстяной костюм и стала ходить в нем на работу. Красный цвет мне шел, и от этого у меня даже улучшился цвет лица. Кроме того, я стала накладывать более яркий грим и носить бижутерию. Я снова начала обедать вместе с Ньям и Анной. Входя в кабинет Барри, я старалась улыбаться. И вообще, в течение всего рабочего дня я культивировала вокруг себя атмосферу суперделовитости, чем удивила саму себя.
Я сидела за столом и редактировала набросок речи Барри, которую он собирался произнести на Совете директоров в Киларни. К нему впервые обратились с такой просьбой, и он не хотел ударить в грязь лицом. Речь его, по-моему, вышла неплохая, в ней соблюдались все пропорции: она была не слишком длинная, не слишком легкомысленная, вполне компетентная и т. д.
– Изабель! – Рядом со мной стоял Джон Фергюсон из отдела маркетинга.
– Привет!
Он нервно улыбнулся.
– Ты как?
