Я зайцем скакнул за ближайший куст и затаился за ним, чувствуя себя Расселом Бондом.
Судя по шуму и пьяным возгласам, самантина мама, наконец, прибыла домой. Трое мужчин вытащили её из машины и, поддерживая с трех сторон, повели её к дому, нестройно горланя: "А я иду-у-у да-мо-оооой"!
Минут пять они пытались найти ключ, потом несколько часов попадали в замочную скважину и, наконец, мамашин голос воскликнул:
— Спокойной ночи, Фред! Спокойной ночи, Чарли! Спокойной ночи, Алекс! Спокойной ночи…
Не знаю, кого она ещё имела в виду, но в конце концов Фред, Чарли и Алекс затолкали её в прихожую и громко гогоча двинулись к воротам. Вдруг, не дойдя до них нескольких шагов, один из провожавших остановился и сказал:
— Ах, черт, отлить бы надо. Подождите, ребята, я попрошу, чтобы Мэгги меня впустила.
Он уже зашагал было к дому, когда его остановили.
— Брось, Чарли, пусть спят. Вон там кусты. Мэг только спасибо скажет, если мы польем её аспидистру.
Кому-то из вас то, что за этим последовало, может показаться смешным, а вот мне было не до смеха. Я оказался в безвыходном положении. Выдай я себя, и трое здоровенных подгулявших неандертальцев разорвали бы меня в клочья, приняв за вора…
Можете не поверить, но с тех пор мой плащ уже никогда не был таким, как прежде. Десять раз я отдавал его в стирку и чистку, но в итоге все-таки от него избавился — мне казалось, что окружающие люди принюхиваются и шарахаются от меня. Словом, теперь плащ носит наш мусорщик. То ли обоняние у него не такое тонкое, то ли он лишней гордостью не страдает. В любом случае, плащ ему идет, так что все счастливы.
Глава десятая
Настал понедельник — день, с которым я связывал столько радужных надежд и иллюзий, которые теперь рассеялись в пух и прах.
В "Райтбай" я приехал спозаранку — не потому, что решил последовать совету Джима Стэнфорда и загрузиться первым, а потому что хотел посоветоваться с ним по поводу продажи "мини" дяде Реновски. Когда я подкатил, Джим был уже во дворе, и я рассказал ему обо всем, что случилось — почти обо всем!
Джим едва не умер от смеха, особенно в той части моего повествования, когда мне предложили испытать машинку на кухонной раковине. Немного успокоившись, он вытер слезы и сказал:
— Да, бедняга, и угораздило же тебя вляпаться в свой первый день.
Мы прошли на склад и начали отбирать машинки.
— Не расстраивайся, Расс, — серьезным тоном произнес он. — Положение у тебя и впрямь было абсолютно безвыходное. Я бы на твоем месте поступил точно так же… разве что отправил бы Реновски в нокаут и кинулся наутек.
— Ты не шутишь, Джим? — с надеждой спросил я.
— Нисколько, черт побери, — ответил он. — Во-первых, на какую продажу можно рассчитывать, когда клиент едва держится на ногах от поглощенного шампанского, а вокруг толпятся восемь тысяч человек? Свадьба есть свадьба. Джимми Сэндс должен был сам это понять. Послал тебя на заклание. На твоем месте, я бы выкинул этот случай из головы как кошмарный сон, и начал все сначала. Считай, что твоя первая продажа состоится сегодня.
Славный все-таки малый этот Джим — разговор с ним вернул меня к жизни. А вот О'Нил разделал меня под орех. Кисло выслушав мой сбивчивый рассказ, он язвительно хмыкнул и сказал, что мне следовало собрать всех гостей вместе и заставить смотреть, как работает машинка. Потом он покровительственно потрепал меня по плечу и произнес:
— Ничего, парень. Я пошутил. Тут и самый опытный продавец сел бы в лужу. Давай работай и ума набирайся.
Еще одно подтверждение, что нельзя судить о людях по первому впечатлению.
После собрания О'Нил вручил мне заказы на сегодняшний день, подмигнул и пожелал удачи.
— Успеха тебе, Расс! — окликнул Джим Стэнфорд, когда я вышел во двор.
— Спасибо, Джим. До вечера.
Когда я заводил машину, мои ноги так дрожали, что "хиллман" сорвался с места, подпрыгивая, как горный козел.
Отъехав подальше, я остановился в тихом местечке, чтобы успокоиться и разобраться, куда ехать. Оказалось, что все адреса находятся по соседству, да ещё и в одном из самых благополучных районов — должно быть, О'Нил так постарался, чтобы помочь новичку. Я закурил сигарету, завел мотор и покатил на поиски своего счастья.
Первый клиент жил на Смитдаун-Роуд, неподалеку от парка. Дом располагался на тихой респектабельной улочке. Все особняки были аккуратно покрашены, на окнах красовались симпатичные шторы, а стены не были разукрашены нацарапанными мелом непристойностями.
Вняв совету Джима Стэнфорда, я остановил "хиллман" в некотором отдалении от нужного дома и посидел пару минут, обдумывая тактику предстоящей продажи "макси". Потом, преисполненный решимости, вылез и зашагал к дому.
Я надавил на кнопку звонка и услышал, как в прихожей звякнул колокольчик. В ту же секунду мне стало не по себе. Я вдруг представил, как дверь откроется и в прихожую вывалятся десять тысяч пьяных гостей, пришедших на свадьбу, каждый из которых потребует себе по шесть "мини" за наличный расчет. Я ещё раз нажал на кнопку.
Или на порог выйдет краснорожий Онслоу с хлыстом в руке и заорет:
— Пошел вон, не то шкуру спущу!
— Что вам нужно? — пропищал мне в самое ухо тоненький голосок.
Я испуганно обернулся — дверь-то никто не открывал. Да она и оставалась закрытой.
— Что вам нужно, мистер? — повторил таинственный голосок.
Два голубых глаза таращились на меня через прорезь для почты.
— Привет, — улыбнулся я. — Мама дома?
— Нет! — прорычали глаза.
— Вот как? — произнес я, подрастерявшись.
— Что вам нужно-то?
— Да я принес швейную машинку, сынок.
— Я вовсе не сынок, — обиженно пискнул голосок. — Я девочка.
— А куда уехала мама? — спросил я.
Девочка задумалась. Потом вспомнила.
— В Париж.
— А когда вернется?
— Через минутку.
Я растерянно поскреб затылок. Что мне делать? Женщина не могла уехать далеко, ведь ребенок остался один.
— Я не могу вас впустить, — пропищала почтовая щель. — Мамочка не разрешает.
— А когда она ушла, сынок?
— Я не сынок, я…
— Извини, милая.
— Я не милая, я девочка.
— А как тебя зовут? — спросил я.
— Андромеда.
Я содрогнулся.
— А как тебя зовут сокращенно — Анди?
— Нет! — выкрикнула она. — Целиком. Мама говорит, чтобы я не разрешала называть себя Анди.
