— С Артуром и Иеремией?
— С Иеремией, а может, и с Артуром. В конце концов, ты идешь к Варнаве и его сестрам.
— Ты сама меня к ним посылаешь.
— Нет, это ты зачастил к ним! Тайком! Сразу же, как только приехал в Деревню! — закричала Фрида, и вдруг в ее глазах заблестели слезы. — Если уж тебе так надо туда идти, иди открыто, у всех на виду, и входи через главную дверь, а не тайком с черного хода. И не думай, что, скрываясь от меня, получишь больше удовольствия, тебе же приятно не подчиняться Замку и водить за нос бедную Фриду, это тебе доставляет удовольствие, не правда ли?
Она выпалила все это со злостью, и чем больше она злилась, тем спокойнее становился К. Значит, он ей и в самом деле не безразличен, каким бы невероятным это ни казалось. Его удивили слова Фриды о том, что он якобы пытался что-то скрыть. В этом захолустье, где обо всех судачили и сплетничали, не было ни малейшей возможности что-либо утаить. Лучше и не пытаться. Лучше с высоко поднятой головой пройти мимо деревенских, словно они — пустое место.
— Скрывать! — К. покачал головой. — Я мучительно ищу слова, чтобы описать то, чему нет имени. Ты думаешь, у меня есть тайна, которую я скрываю от тебя, но это не тайна, это загадка. А загадки придуманы для того, чтобы их разгадывать. Будь тут какая-то тайна, я бы смирился. Но ведь небо не опустится на землю. Если б оно опустилось, я замер бы в страхе и обнял землю, которой коснулось небо. Я был бы счастливейшим из людей, нет, может быть, я не был бы счастлив, но я бы избавился от моих вопросов, я даже смирился бы с моими ночными призраками. Но небо не сойдет на землю. Посмотри на него. Оно словно в прозрачном стеклянном панцире, не возникает даже иллюзии того, что его хоть где-то можно коснуться.
— Красиво ты умеешь говорить! — Фрида бросила на К. взгляд, полный презрения. — Как нежно звучит твой голос, когда ты уклоняешься от прямого ответа. Из всех твоих речей ясно лишь одно: ты пойдешь к Варнаве.
— Если тебе это неприятно, не пойду, — спокойно ответил К. — Я и сам-то не знаю, зачем это нужно.
— Ах, да иди уж, иди! — крикнула Фрида и выбежала из школы, с силой хлопнув дверью. И в ту же минуту в школу влетел Учитель с побагровевшим от ярости лицом. Похоже, там, где К., без скандалов не обойтись! Вчера Учитель сказал детям, что уроки отменяются, но сегодня, сегодня-то уроки должны идти как обычно! В соседнем классе занятия проходят в- ужасающей тесноте по причине недостатка помещений. Но устраивать шум — это уж слишком!
— В этой школе что, и правда ведутся занятия? — удивился К. — Странно.
— Что тут странного?
— Нигде нет ни книг, ни учебных пособий, ни книжных полок.
— Все это здесь, в голове, — пояснил Учитель. — У детей, впрочем, есть тетради, в них они записывают то, что им задают для заучивания. Таким образом, они получают упражнение в письме и одновременно тренируют память.
— Чтобы в итоге ничего не знать, — сказал К.
— Что вы хотите сказать, господин землемер? — Учитель едва не сорвался на крик.
— Господин землемер ничего не хочет сказать, — ответил К., повернулся и вышел из школы.
Некоторое время он шел по следам Фриды, которые вели к постоялому двору «У моста». Он подумал, что час слишком ранний и нельзя, не договорившись заранее и не получив приглашения, явиться в такую рань в чужой дом. Пожалуй, будет приличнее, если он заглянет к Варнаве перед обедом и договорится о том, что придет во второй половине дня. Но, пройдя еще несколько шагов, К. увидел самого Варнаву, который стоял посреди дороги и, удивленно подняв брови, смотрел на него.
— Это не та дорога, господин землемер, — сказал он. — К нашему дому надо вот сюда, — и он указал как раз в ту сторону, откуда пришел К.
— А сейчас не слишком рано?
— Слишком рано? Вас ждут, поскольку о вас сообщено.
— Значит, надо идти?
— Нет.
К. удивился. Он уже сделал несколько шагов в ту сторону, куда указал Варнава, теперь остановился и спросил:
— Так идти не надо?
Варнава пожал плечами:
— Может, лучше не ходить. Сестры, наверное, возлагают на твой приход надежды, которые ты, конечно, не оправдаешь. — Почему-то он перешел на ты, К. это было неприятно.
— Ты хочешь сказать, из-за моего прихода возникнет путаница, неразбериха?
— Неразберихи и теперь уже хватает, — сказал Варнава.
— Ну так я не пойду к вам.
— Да ведь доложено о твоем приходе. Впрочем, время есть, ты можешь изменить свое решение.
Оба растерянно поглядели в чистое небо с темной грядой облаков, нависших вдали у горизонта.
— Опять, видно, снег пойдет, — сказал Варнава, — такой уж сумасшедший март нынче. Крестьяне ворчат, думают, все из-за того, что ты объявился в Деревне.
— Вот как... Что же ты мне посоветуешь?
— Ничего. Я вообще не даю советов.
— Но тебя больше устроит, если я не приду?
— Наоборот. Я беспокоюсь только из-за сестер.
— Мы были почти друзьями, — сказал затем Варнава, — но теперь в это даже не верится, ты теперь важным господином стал, а важные господа с такими, как мы, не знаются. Правда, Ольга, наверное, все еще надеется на что-то, она у нас простодушная и доверчивая, не то что Амалия, та порядком ожесточилась.
Топая ногами, чтобы согреться, они прошлись по кругу; К. кутался в свою накидку, стараясь запахнуть ее поплотнее. На Варнаве была теплая расшитая богатыми узорами куртка, она совершенно не подходила простому посыльному, каким был Варнава.
— По-моему, Фриде тоже не нравится, что я должен к вам идти, — сказал К.
— Фрида! — Варнава засмеялся. — Она говорит, я плохой посыльный. По всей Деревне разнесла. Давно ли ты стал слушать ее болтовню?
— А раньше не слушал?
— По-моему, ты вообще никого не слушал, — ответил Варнава задумчиво, — но мне не подобает судить об этом. Да я и не знаю наверняка. Ну, так что ты решил? — спросил он. — Хочешь, зайду за тобой попозже, или, — пожалуйста, могу проводить до нашего дома. Идти далековато, а если, как ты говоришь, ты все забыл, то, наверное, и дорогу сам найти не сумеешь.
К. подумал о предстоящих пустых, ничем не занятых часах. Можно вернуться на постоялый двор и отдохнуть в комнате наверху, если, конечно, его туда пустят. На постоялом дворе, наверное, сидят помощники, и хозяева тоже там, да еще крестьяне, которые опять начнут пялить на него глаза, да еще Фрида с ее нелепыми претензиями к нему, если он правильно все понял. А потом? Можно, конечно, поесть и поспать, но нельзя же все время только есть да спать.
— Пошли, — решил он, и Варнава согласился, облегченно вздохнув.
— Тогда, в первый раз, я чуть не всю дорогу тащил тебя. Ты был до смерти усталым. Но и сейчас ты выглядишь, пожалуй, ненамного лучше. — Он взял К. под руку и размашисто зашагал вперед, таща К. за собой. К., принявший решение скорее от скуки, а не потому, что действительно ждал чего-то от посещения этого семейства, безвольно поплелся за Варнавой. Этот парень — посыльный, вот и пускай ведет. Посыльные знают дороги, которыми ходят, и даже если в каком-то другом отношении им не стоит доверять, то по части путей и дорог на них можно положиться со спокойной душой.
